Ирина Токмакова - Токмакова - И настанет веселое утроПриключения >> Сказки >> Сказки >> Ирина Токмакова
Читать целиком
Ирина Токмакова. И настанет веселое утро
Повесть-сказка
------------------------------------------------------------------------
© И.Токмакова, 1986, текст
Изд. "Детская литература", М. 1986
OCR & Spellcheck by RSI (rsi@sw.uz.gov.ua) 2002
------------------------------------------------------------------------
Глава 1. ПЛОХОЕ УТРО, ПЛОХОЙ ДЕНЬ, СОВСЕМ ПЛОХОЙ ВЕЧЕР
Геркулесовая каша на кухне начала подгорать. Папа высунул голову из
ванной и, жужжа бритвой, сердито крикнул бабушке:
-- Таисья Гурьевна, даже здесь слышно, что горит! Ну когда ж это
наконец...-- И снова скрылся в ванной.
Бабушка метнулась в кухню, огорченно понюхала кашу в кастрюльке,
переложила ее в другую кастрюльку, негорелую, снова понюхала, совсем
огорчилась, достала сковородку, стала жарить яичницу, но в это время
вспенился и убежал кофе.
Папа пил кофе стоя, жевал бутерброд с сыром. Яичницу он есть не стал, и
мама сказала сердито, что это бабушке назло. У бабушки дергались губы, когда
она заплетала Полине косы. У Полины у одной изо всей группы в их детском
саду были косы. Всех остальных девочек мамы водили стричься в
парикмахерскую. А бабушке хотелось, чтобы у Полины были косы, как когда-то в
бабушкином детстве: все девочки отращивали косички и не носили брюк, а
только надевали сатиновые шаровары на гимнастику. Шаровары Полине шить не
стали, а косы бабушка все-таки попросила отрастить и сама заботливо мыла
внучке голову то яичным желтком, то еще ей только одной известным способом.
А папа говорил, что это все -- ему назло. Потому что он терпеть не может все
старомодное и считает, что жить надо по-современному, а не назад
оглядываться, так и шею можно свернуть.
В бабушкиной комнате стоял старинный буфет, и большое зеркало в резной
раме, и комод из шести ящиков, а на комоде в высоких вазах -- сухие цветы и
травы. Полине казалось, что это очень красиво, а папа, когда за чем-нибудь
входил в бабушкину комнату, каждый раз, выходя оттуда, говорил:
-- Это мне назло.
А мама на него за это обижалась, и Полина тоже, потому что знали: вовсе
не назло; но он на их обиды не обращал никакого внимания.
Полина думала, вот в телевизоре часто показывают разных дядей и тетей,
и все они без конца говорят: "Благополучные семьи -- неблагополучные семьи,
благополучные-неблагополучные". Передачи эти -- скучища, ужас! И слово-то
какое-то противное -- "получные-неполучные"...
У них в семье, во всяком случае, все благополучно. Бабушка так говорит
соседке, Ванде Феликсовне Бам-бурской, когда та приходит к бабушке в гости и
они сидят и долго-долго разговаривают и вяжут. А что это обозначает --
"благополучно"? Кто-нибудь объясните это Полине, пожалуйста! Благополучно!
Вот-вот!
Например, сегодня. Не успели встать, а уже бабушке за кашу попало от
папы, папе за бабушку -- от мамы, бабушка подергивает губами и молчит -- а
это значит, вспоминает прошлое. Бабушка всегда -- когда так по-особенному
молчит, это значит, что она вспоминает прошлое. Дедушку. Небольшой городок
Крутогорск, где они жили и где выросла мама, и где дедушка несколько лет
тому назад умер, как бабушка говорит, "от сердца".
"Благополучно",-- ворчит про себя Полина.
Бабушкины воспоминания и Полинины размышления прерывает папин голос:
-- Между прочим, у меня заседание ровно в десять.-- Маме: -- Вера, ты
готова? -- Бабушке: -- Таисья Гурьевна, боярышнины косы когда-нибудь
заплетутся наконец? У меня заседание не в двенадцать, не в половине шестого,
не послезавтра, а сегодня -- ровно в десять!
Бабушка криво завязывает банты на косах и, махнув рукой, отпускает
Полину, мама хватает сумку с рукописями, и они выскакивают на площадку. Мама
вызывает лифт, папа, не дожидаясь, пока кабина приползет на восьмой этаж,
несется по лестнице пешком. Когда Полина и мама выходят из подъезда, красные
"Жигули" уже фыркают, и обе двери раскрыты настежь. Никто не видит, что
бабушка вышла на балкон и машет рукой.
Какое невеселое, плохое утро! Почему такое утро случается не так уж
редко в их доме? Полина даже не успевает подумать об этом, как папа тормозит
возле детского сада, как мама торопливо ее целует, перегнувшись с переднего
сиденья, как Полина бежит по дорожке в свою, старшую группу, а "Жигули" уже
умчались по направлению к маминому издательству, где она работает
редактором. Папа, наверно, успеет на заседание. Министерство от издательства
близко -- рукой подать.
Так отчего же оно такое плохое, невеселое, недоброе, это утро?
-- Доброе утро, Полиночка! -- окликает ее воспитательница Анна
Ильинична.-- Ты чего это, дружочек, хмуришься?
И, не ожидая, пока Полина ей объяснит, хлопает в ладоши и кричит:
-- Ребята, строиться, всем строиться! Мы сегодня идем гулять в парк!
Март! Март! Солнечный мартовский день! Две сороки на верхушке клена о
чем-то спорят хриплыми голосами. Полина прислушивается. О грачах? Не о
грачах? Нет, не понять. А вот и сами грачи. Их двое. Черные-черные. Носят
прутики на березу, укладывают там на верхних ветках. Вьют гнездо, что ли?
Бабушка говорила Полине, что грачи теперь перестали улетать на зиму из
больших городов. В городе стало теплее. И есть чем кормиться -- много
пищевых отходов. Бабушка смешно сказала:
-- Ты погляди, Полинка, грачи-то совсем обрусели!
Точно, когда они улетали в чужие края, они переставали быть русскими
грачами и делались, например, индийскими. А куда они улетали раньше? В
Африку? В Индию? Надо будет спросить у папы...
Полина вспомнила сегодняшнее утро, и вообще, как папе стало последнее
время все некогда и некогда и не до нее, и опять нахмурилась.
Ребята столпились вокруг скамейки, где сидела Анна Ильинична и читала
книжку про ослика или козлика. А Полина отошла в сторонку и спряталась за
толстым кленовым стволом. Сейчас она будет играть в свою любимую игру. Когда
она в нее играет, ей хорошо и радостно. Дело в том, что у Полины есть
собака. Та собака, которую она уже давно просит ей купить, которую давно
любит: веселый, умный, добрый пес. Его зовут Фокки. Да, та самая собака,
которую ей не купили ко дню рождения, а, наоборот, купили ковер в ее
комнату. А еще раньше купили ковер в большую комнату. Объясните, пожалуйста,
почему собака или ковер? Ковер собаке не доставит никаких неприятностей.
Собаке очень даже удобно будет спать на ковре. И возиться с Полиной на ковре
тоже приятнее, чем просто на полу. Ладно! Как хотят! У Полины все равно есть
собака. Фокки. Это ничего, что Фокки понарошковая собака. Придуманная. Все
равно -- он есть.
-- Фокки, ко мне! -- позвала Полина.
Фокки, черный, гладенький, с торчащими ушами и мохнатой мордочкой,
тотчас же подбежал к своей хозяйке. Полина погладила его теплую спинку.
-- Ну, пойдем гулять, пойдем гулять, дурачок! Фокки завилял своим
коротеньким, обрубленным хвостиком, Полина застегнула на нем ошейник и к
ошейнику прицепила поводок. Они пошли гулять по аллейкам. Фокки бежал
вперед, иногда оглядываясь на Полину. Полина с ним беседовала.
-- Понимаешь, Фокки,-- говорила она,-- я никак не могу понять, что
значит "все благополучно". Мама, как приходит с работы, тут же начинает
читать какие-то бумаги, которые называются "рукописи". Вчера я ее просила
почитать мне книгу, а она сказала, что пока не прочтет рукопись про
модальные глаголы... Ты что-нибудь понимаешь, Фокки? Миндальные -- это
понятно. Это пирожные такие. Мотальные -- тоже понятно. Это когда мотают. Но
-- модальные? По-моему, так не бывает. "Не мешай, мне не до тебя, у меня эти
самые, "модальные глаголы"..." И папе тоже не до меня. А кому же до меня,
Фокки?
Фокки сочувствовал, не забывая, однако, время от времени поднимать
ножку возле кленовых и липовых стволов.
-- Бабушка Тая очень хорошая,-- продолжала Полина.-- Только знаешь,
Фокки, она грустит все время. И вспоминает Крутогорск и дедушку. Она мне
рассказывала о розах. Хочешь, я тебе расскажу? Слушай. Давно-давно -- это
время называется "сразу-послевойны" -- в Крутогорске жил один армянин по
имени Вардкез. Откуда я это знаю? Ну, бабушка
рассказала, конечно. Чудной ты, Фокки, откуда бы мне еще знать? Он жил
там и жил, и он разводил розы. Прекрасные розы, алые и белые. Он их продавал
иногда, бабушка говорит, что очень дешево, а иногда так давал, потому что
был он совсем нежадный. И вот бабушка рассказывала, как дедушка приносил ей
розы от Вардкеза. Он ходил к нему далеко-далеко, на самый край города,
потому что Вардкез жил на самом краю города, который назывался "Козье
Болото". То ли правда там козы водились и квакали вместо лягушек, то ли
улица эта крайняя так называлась. Я не знаю. И бабушка теперь всегда
говорит:
"Ничего больше, Полиночка, и не нужно было. Ни ковров, ни хрусталя. Ни
дорогих обоев".
"Ни цветного телевизора?" -- спросила я у нее. А она засмеялась:
"Телевизоров, говорит, тогда совсем не было. Ни цветных, ни никаких
вообще. Дедушка дарил мне розы от Вардкеза, и нам было легко и весело. Мне,
ему и Верочке. Каждое утро было таким веселым!" Ты представляешь себе,
Фокки?
Фокки слушал внимательно, наклоняя головку то на одну, то на другую
сторону. Он все понимал.
-- Я как-то спросила у мамы:
"Ты помнишь розы от Вардкеза?" -- продолжала Полина.
Мама сначала сказала:
"Подожди, мне не до тебя! Видишь, я работаю?" А потом улыбнулась и
подобрела: "Розы! Конечно. помню! Твой дедушка, мой папа, приносил их моей
маме, твоей бабушке. Алые и белые розы. И почему-то от них было весело.
Каждое утро было таким веселым!"
Фокки тянул поводок, Полина шла вприпрыжку следом. Как хорошо, как
славно иметь свою собаку!
-- Полина-а-а-а! -- вдруг донеслось до нее. Это звала Анна Ильинична.--
Полина-а-а-а! Мы уходим! Полина! Строиться!
И тут произошло то, что происходило всегда, когда кто-нибудь окликал ее
громким и повелительным голосом. Фокки сильно рванул поводок, и Полина не
смогла его удержать в руках. Фокки помчался без оглядки. Петелька поводка
подпрыгивала, разбрызгивая воду в лужах натаявшего снега.
-- Фокки, Фокки-и, остановись! -- звала Полина.
Но все было бесполезно. И она это знала. Ее собака, собственная любимая
понарошковая собака, когда вмешивался кто-то третий, всегда убегала,
уносилась, таяла вдали.
Полина пошла строиться. Плохо начавшийся день и продолжался плохо,
потому что ей совсем мало удалось побыть с Фокки. Но дальше все пошло еще
хуже. После тихого часа она не захотела вставать. Анна Ильинична посердилась
немного, потом забеспокоилась и принесла градусник. Померив температуру, она
оставила Полину в постели и только велела выпить теплого молока. Полине не
хотелось, но она выпила.
Папа задерживался в министерстве, забирать Полину из детского сада
пришла мама с двумя тяжелыми сумками: в одной -- продукты, в другой --
модальные глаголы. Мама очень затревожилась, одела Полину сама, оставила
возле нее сумки, пошла на улицу, поймала такси. По дороге в такси она все
время щупала Полинин лоб и говорила:
-- Что ж это ты, доченька?
У Полины болела голова и горло. Резало в глазах. Плохой день кончился
совсем плохим вечером. Полина заболела.
Глава 2. ДОКТОР ДОРОХОВ. ДЕВОЧКА-ЗВЕЗДА
Кто, скажите на милость, любит болеть? Казалось бы, никто на свете. А
вот Полина... Впрочем, нет. Болеть Полина тоже не любит. Кому это может
понравиться -- температура, и лекарства всякие, и в постели лежать, да еще в
шерстяных носках. Ну что может быть противнее -- под одеялом и в шерстяных
носках!
Но дело в том... Дело-то в том, что если Полина заболеет, то мама или
бабушка позвонят в детскую поликлинику, и придет доктор Дорохов. А это уже
кое-что! Это просто очень даже хорошо! Собственно, почему это так хорошо,
Полина не могла бы так вот сразу взять и объяснить.
Доктора Дорохова зовут Алексей Иванович. Он такой молоденький, что всем
хочется называть его просто Алеша. А это невежливо -- называть доктора в
белом халате и с трубочкой-фонендоскопом просто Алеша. Поэтому, чтобы
как-нибудь не оговориться, папа, и мама, и бабушка, и Полина зовут его между
собой доктор Дорохов.
Доктор Дорохов высокий-высокий, и у него такой взгляд особенный,
внимательный, и добрый, и понимающий -- все сразу. Полине кажется, что она
бы могла рассказать ему про Фокки. Никому из взрослых -- только ему.
Среди дня раздался звонок в дверь, и через несколько минут, вытирая
руки и отдавая бабушке на ходу мохнатое полотенце, к Полине вошел --
конечно, он -- доктор Дорохов.
Бабушка пододвинула ему стул, и он сел рядом с Полининой кроватью.
-- Ну что, нашлепалась по лужам, Веснушка? -- спросил доктор Дорохов.
У Полины и правда по обеим сторонам носа, как только чуть весна,
высыпали веселые веснушки. Но никто ее так никогда не называл. Она бы и не
позволила. А доктору Дорохову было можно: у него это получалось не обидно и
даже ласково.
Он, как всегда, послушал через трубочку "дыши -- не дыши", а потом,
словно не доверяя трубочке, приложил ухо к Полининой спине и опять велел то
дышать, то не дышать.
-- Ничего особенного, простудилась, -- сказал он Полине, беря обе ее
руки в свои и глядя на нее пристально.-- Ты чем-то озабочена, Веснушка? --
спросил он тихим голосом.-- У тебя плохое настроение?
Полина посмотрела доктору Дорохову в глаза и кивнула. Не могла не
кивнуть. Он понял. Он больше ни о чем не стал спрашивать. Только, уходя,
улыбнулся, сказал:
-- Ничего, скоро поправишься, Веснушка! И еле слышно -- или Полине это
только показалось? -- почти шепотом, пропел:
Песик в лодочке отчалил, Песик в лодочке плывет. Не бывает сплошь
печали, Песик радость принесет.
Подмигнул, чего обычно никогда не делал, и быстро вышел в коридор.
Полина очень удивилась, но когда, проводив доктора Дорохова, в комнату
вернулась бабушка, Полина ничего ей не сказала и только попросила:
-- Бабушка Тая, расскажи мне про Крутогорск.
-- Дак ведь что же рассказывать, Полинушка. Что было, то прошло, того
уж нет нигде. Бабушка вздохнула.
-- Что, и города нет? -- удивилась Полина.-- Ты же туда ездила, даже
открытки с видами Круто-горска привезла!
-- Город есть. Только он не тот же самый. Новый. Большой. Дома высокие.
Каменные. Людей в них много живет. Чужих.
Бабушка замолчала, задумалась.
-- Бабуль,-- не отставала Полина,-- а ты мне про тот Крутогорск
расскажи. Ну тот, прежний.
Полина хитрила немножко. Девочка знала, что бабушка любит тот
Крутогорск, где она сама выросла и мама выросла и где раньше был дедушка.
-- Крутогорск маленький,-- говорит она обычно.-- Но ведь это моя
родина!
-- Бабушка Тая, ну расскажи.
-- Полиночка, обед у меня еще не готов. Мама придет с работы усталая,
папа придет с работы голодный. А я борщ затеяла со сморчками.
-- Откуда ты сморчки взяла? Грибов еще нет! Снег ведь не стаял!
-- Ты разве забыла, дедушкин друг, дядя Йонас, приезжал из Литвы нас с
тобой навестить, он нам мешочек сушеных сморчков привез. Так у меня еще
остались. Вот с ними борщ и варится.
-- Ну, пусть еще поварится. А ты со мной посиди, расскажи. Я больная.
Доктор Дорохов ведь сказал, что больная!
-- Ты кого хочешь уговоришь,-- улыбнулась бабушка.-- Сейчас только
схожу немного газ прикручу. И то -- пусть борщ упреет хорошенечко.
Как только бабушка вышла из комнаты и пока не вернулась, Полина ясно
слышала, как в воздухе звучат слова, которые произнести было решительно
некому:
Песик в лодочке отчалил, Песик в лодочке плывет. Не бывает сплошь
печали, Песик радость принесет.
Или это все только кажется?
-- Ну вот,-- сказала бабушка Тая, садясь возле Полининой кровати.--
Слушай. Вокзальчик в Круто-горске раньше был маленький, но красивый. Как
теремок. Весь он был желтый, а под крышей бордюр и наличники белые-белые, их
каждую весну белили.
-- А где вы жили? -- перебила Полина. Хотя она и про красивый
вокзальчик и про то, где жили, слышала не один раз.
-- Где жили? Жили мы на самой крутой горе, на самой верхотуре. Город-то
ведь недаром Крутогорском называется. Надо было сначала в гору подняться,
потом липовым сквером пройти, а за сквером и начиналась наша улица.
Пальмовая называлась. И откуда такое название, никто докопаться не мог. Я
даже, когда в школе училась, в краеведческий музей бегала. Там сказали: мол,
жил раньше на этой улице некто по фамилии то ли Пальмин, то ли Пальмов. А
что за Пальмин или Пальмов и почему улицу в честь него назвали, пока
неизвестно. Ну, вот. А когда твой дедушка с войны пришел...
-- Он был герой? -- в сотый раз спрашивает Полина.
-- Да нет, Полиночка, героем он не успел стать. Он же был тогда
молоденький. Как ему разрешили на фронт добровольцем пойти, тут скоро и
война кончилась. Герой не герой, но и трусом не был. Хороший был у тебя
дедушка...
Полина замерла. Она знала, что сейчас будет самый красивый бабушкин
рассказ про Вардкеза и его необычайные алые и белые розы.
Но тут зазвонил телефон. Бабушкина приятельница Ванда Феликсовна долго
держала ее у телефона, а вскоре пришли мама и папа, и бабушка стала кормить
их обедом. После обеда мама только на минутку зашла к Полине, погладила по
голове и дала лекар-
ство, снова взялась за свои рукописи, и всем было опять не до Полины.
Температура у нее уже спала. Полина была только вялая и сонная. Но кто-то
все время говорил и приговаривал:
Не бывает сплошь печали, Песик радость принесет.
А у нее даже не было сил подумать, кто же это говорит? Бабушка зашла,
погасила лампу, и Полина стала задремывать...
Бабушка Тая отгремела на кухне посудой и ушла в свою комнату, к большой
дедушкиной фотографии и вазам с сухими травами. Некоторое время в щелочку
под дверью Полининой комнаты проникал свет из коридора, но потом и он погас.
Полине не спалось, только так, дремалось. Где-то за стеной в соседней
квартире кто-то играл и играл на скрипке все одну и ту же, одну и ту же
мелодию.
Дверь в ее комнату никто не открывал. Это точно. Окно тоже было
закрыто, потому что Полина простужена и бабушка бережет тепло. Но вдруг...
Совершенно неизвестно откуда посреди комнаты оказалась девочка. В
комнате сделалось светло как днем не потому, что зажглись лампы, а потому,
что девочка светилась. И платьице на ней было светлое, блестящее. Полина
села на кровати.
-- Ты мне снишься? -- спросила она светящуюся девочку.
-- Но ты ведь не спишь! -- сказала загадочная гостья, и от ее слов по
стенам забегали светло-зеленые огоньки.
-- Кто ты? -- шепотом спросила Полина. Ей сделалось страшно. Она
никогда в жизни не видела светящихся девочек с разноцветными словами.
-- Не бойся,-- сказала девочка. И снова побежали огоньки, но только уже
не зеленые, а голубые.-- Не надо пугаться. Я -- звезда.
-- Как -- звезда? Так не бывает! Девочка засмеялась. Огоньков стало еще
больше. Они были всех цветов радуги.
-- Разве ты никогда не видела звезд на небе? И больших и маленьких...
-- Так ведь то же на небе!
-- У звезд есть лучи, которые связывают небо с землей,-- сказала
девочка.
-- А тебя как-нибудь зовут? -- спросила Полина растерянно.
-- Ая. Я -- девочка-звезда, и меня зовут Ая.
-- Как же ты здесь оказалась?
Ая опять засмеялась своим цветным смехом.
-- Это-то совсем просто. Ты лучше спроси, зачем?
-- За-зачем? -- машинально переспросила Полина.
-- Так ведь тебе плохо? -- сказала Ая.
-- Ничего. Температура уже спала.
-- Я не об этом говорю. Подумай.
Полина задумалась. Да, перед девочкой, которая светилась и смеялась
разноцветным смехом, что было притворяться! Хотя Полина вообще-то была
девочка скрытная и не всякому рассказывала, как там у нее на душе -- хорошо
или плохо.
"Сокровенная",-- называла ее бабушка Тая.
-- Можешь не говорить,-- продолжала Ая.-- Звезды знают про людей
гораздо больше, чем ты думаешь. А я знаю: и про Фокки, и про ковер, и про
модальные глаголы.
-- Как же так? -- робко спросила Полина. Ты -- звезда, но ты не на
небе. И вид у тебя -- ну совсем как у девочки. Только платье -- как будто ты
в костюме снежной королевы...
-- Звезды умеют иногда принимать человеческий вид.- Девочка-звезда
помолчала.
-- Слушай,-- сказала она наконец.-- А ведь ты любишь и маму и папу.--
Она не спрашивала. Она просто сказала.
Полина подумала, точно заглянула сама в себя. У мамы теплые руки, и так
хорошо, когда у нее оказы вается время с Полиной поговорить. И папа бывает
добрым. Он тогда поет ей:
"Полинет, Полинет, Слышишь ты или нет? Коровы сжевали пшеницу."
Это кусочек какой-то французской песенки. И они тогда оба, папа и
Полина, весело смеются.
-- Люблю,-- сказала она.-- И бабушку Таю. Только...
-- Я знаю. Только после того, как получили новую квартиру и так ей
радовались, сами все стали какие-то безрадостные. Занятые. И в дом перестало
приходить веселое утро. А жить без веселого утра нельзя.
Полина кивнула.
-- Понимаешь, что случилось,-- продолжала Ая.-- У вас в доме поселились
хмурцы. Как только все сделались невеселыми, так они на вас и напали.
-- Хмурцы? -- удивилась Полина.-- Кто это? Звери? Насекомые?
-- И не звери и не насекомые.
-- Кто же тогда?
-- Они такие маленькие существа. Как пылинки. Только пылинки веселые, а
эти -- хмурые.
-- Страшные?
-- Да не страшные, а вредные. Они любят, чтобы люди были невеселые,
озабоченные, хмурые. Они плетут хмурость из невидимых хмурых нитей, и, как
пауки, ловят в них веселые слова, улыбки, смешинки. Ловят и уносят и прячут
где-то в далеких пещерах, куда не заглядывают ни люди, ни звезды. И очень
любят делать людям мелкие пакости.
-- Как же нам теперь быть? -- спросила Полина.
-- Тихонечко одевайся, и пойдем.
-- Куда? Мне нельзя, я больная,-- испугалась Полина.-- Меня гулять не
пускают. Доктор Дорохов велел дома сидеть.
-- Ты уже почти здорова, у тебя нет температуры,-- сказала Ая.-- Вот
увидишь, тебе наша прогулка не повредит.
-- А как же мама и папа? И бабушка Тая? Они ведь будут меня искать?
-- Решайся, Полина,-- сказала Ая.-- Многое зависит от тебя.
Полина думала всего одну минутку. Потом быстро оделась. Оглядела
комнату. Ах да, вот что! Она приготовила бабушке и маме на день рождения
рисунки. Бабушка и мама родились в один и тот же день -- двадцать третьего
марта. Эти рисунки -- сюрприз. На одном нарисованы пальмы, на них висят
гроздьями желтые бананы, а на вершине самой высокой пальмы сидит синяя
обезьянка. Почему синяя? Потому что коричневый карандаш сломался. А Полине
показалось, что синяя даже лучше -- смешнее. На другом рисунке пасутся кони.
Красивые разноцветные кони на опушке леса. И солнце в небе светит.
И плывут большие, похожие на птиц облака. Полина достала с полки третий
том Детской энциклопедии, спрятала рисунки между страницами и поставила
книгу обратно в шкаф.
-- Пошли,-- сказала она Ае.
Пока они на цыпочках шли к двери, Ая тихо нашептывала:
Мы с тобой уйдем неслышно И тихонечко придем. Алой розы кустик пышный В
прежнем времени найдем. В небе отсвет голубой. Ты не бойся, я с тобой!
Глава 3. АЯ РАССКАЗЫВАЕТ, ЧТО НАДО ДЕЛАТЬ. СТРАННЫЙ ПОЕЗД НА ГРАНИЦЕ
ВЕТРЕНОЙ ПУСТЫНИ
Лифт не работал. Лампочки на лестнице горели по-ночному тускло. Но в ту
ночь это решительно ничего не значило. Ая, девочка-звезда, новая
удивительная подруга Полины, так сияла, что было светло, как в летний
полдень.
Она негромко говорила, спускаясь по лестнице. Слова ее тоже светились,
но неярко, на стены лестничной клетки взбегал то один, то другой
бледно-сиреневый огонек.
-- Понимаешь, что надо сделать,-- говорила Ая Полине.-- Надо во что бы
то ни стало вернуть в ваш дом веселое утро. И все будет хорошо.
-- А как? Это ведь, наверно, совсем невозможно? -- вздохнула Полина.
-- Почему ты так думаешь?
-- Потому что мама никогда не перестанет носить домой свои глаголы.
-- Не может этого быть,-- сказала Ая.-- Это она берет дополнительную
работу. Потому и -- домой. Вот увидишь, что перестанет.
-- Да никогда! Они хотят купить цветной телевизор! -- воскликнула
Полина.
-- Не помогает,-- заметила Ая.
-- Как -- не помогает? -- удивилась Полина.--
Не помогает от чего?
-- От хмурцов. Цветной телевизор -- хорошая вещь. Но от хмурцов не
помогает. И потом -- о нем не надо думать специально. Понимаешь?
-- Понимаю,-- сказала Полина.-- И тогда не будет хмурцов?
-- Меньше, во всяком случае,-- задумчиво отозвалась Ая.
-- А что же еще надо? Чтоб совсем, а? -- Полина с надеждой заглянула в
синие лучистые глаза.
-- Надо, чтобы хоть раз настало веселое утро.
-- Ая, ну скажи, скажи, что же для этого мы можем с тобой сделать? Да
еще ночью? Ая, я боюсь!
Ая остановилась. Это было на площадке между третьим и вторым этажом.
-- Слушай, Полина,-- сказала она медленно, немного торжественно.-- И
пожалуйста, обещай, что ты не будешь бояться.
-- Я слушаю,-- прошептала Полина.
-- Мы с тобой, ты и я, и еще кое-кто, а кто -- ты сейчас увидишь,
должны вернуть в ваш дом веселое утро. А для этого нам необходимо достать
АЛЫЕ И БЕЛЫЕ РОЗЫ ВАРДКЕЗА!
-- Но ведь он жил давно! Это было, как бабушка говорит,
"сразупослевойны". Он был тогда уже немолодой. Его, наверно, больше нет на
свете!
-- Что значит -- нет? Это ты говоришь совсем даже неточно,-- отозвалась
Ая.
-- Точно, точно, по-моему, бабушка говорила, что Вардкеза уже нет.
-- Может, сегодня и нет,-- заметила Ая.-- Но тогда-то он есть.
-- Сразупослевойны?
-- Ну конечно. Он есть тогда. И я ведь есть тогда. Это должно нам
как-то помочь.
-- Ая,-- сказала Полина.-- А может быть, ты одна...
-- Полина, даже и не думай,-- перебила ее Ая.-- Без тебя ничего не
получится. Кто это станет со мной разговаривать? Люди иногда пугаются, когда
видят перед собой звезду! И вообще... Никто, никто на свете за тебя этого
сделать не может. Только ты -- для своей семьи. Для папы, для мамы, для
бабушки.
Они спустились до первого этажа; аккуратно придержав парадную дверь,
вышли во двор. Но оказались совсем не во дворе, к которому привыкла Полина.
Тот был еще слегка завален строительным мусором и с чахлыми липками, которые
осенью посадили вдоль тротуара. А этот был какой-то двор не двор, пустырь не
пустырь, весь покрытый рыхлым тающим снегом.
-- Сейчас мы еще кое-кого позовем. Фокки! -- крикнула Ая.
Синий огонек метнулся куда-то в темноту. И к удивлению Полины, на свет
выскочил Фокки, милый Фокки, Полинина заветная, желанная собака! Он так и
был, как убежал тогда в парке -- в ошейнике, с вымокшим в лужах поводком.
После того как Полина и Фокки наконец нарадовались друг другу, Полина
вдруг сообразила:
-- Погоди, Ая! Но ведь про Фокки знаю только я одна. В детском саду
никто не догадывается да;че и дома тоже. Ведь он есть только для меня --
потому что я так одна играю...
-- Ты ведь очень-очень хочешь, чтоб Фок-ки у тебя был по-настоящему? --
спросила Ая.
-- Очень-очень,-- подтвердила Полина.
-- Вот он у тебя и есть!
-- Так мой Фокки -- теперь настоящий, что ли? -- изумилась Полина.
-- Теперь настоящий.
-- Но ведь это же чудо! А чудес не бывает,-- добавила Полина неуверенно
и погладила Фокки.
Ая опять, как тогда в комнате, рассмеялась разноцветным смехом.
-- Да как же не бывает, когда бывает! Чудеса встречаются прямо на
каждом шагу! Вот увидишь. Сама увидишь!
Полина вспомнила, как папа говорил бабушке: "Чудес не бывает, Таисья
Гурьевна, вещи сами в дом не придут".
И они, правда ведь, сами и не приходили.
Это сейчас немного сбивало Полину с толку. И то, что Ая, светлая
девочка-звезда, говорила так мудро, почти как взрослая, тоже удивляло
Полину. Правда, она подумала:
"Ая сказала, что она была тогда в сразупосле-войны. А может, она была и
раньше? Она ведь звезда! А звезды всегда светят на небе! Как все непонятно!
Как интересно! Может быть, все-таки бывают чудеса?"
Ая наклонилась, стряхнула капли с мокрого поводка, сказала:
-- Ну, Фокки, миленький. Ищи. Нам надо найти дорогу к волшебному
вокзалу. Не то поезд уйдет, и нам придется ждать другого долго-долго.
Фокки ткнулся носом в Полинину руку, потом стал пристально нюхать
землю, искать дорогу.
Нет, Полине явно эта местность не была знакома. Но Фокки нанюхал
дорогу. Мартовский тающий снег перестал хлюпать у Полины под сапогами.
Сапожки почему-то не промокли. А между прочим, могли бы и промокнуть по
такой слякоти. Ая шла рядом, как шла бы, например, Полинина детсадовская
подружка Люба. Люба ходила очень легко. Полина пригляделась. Нет. Ая шла еще
легче, еще "воздушнее", а вместе с тем она была даже чем-то похожа на Любу.
Совсем-совсем немножко. А потом... Да нет! Какая там Люба! Ая вся светилась,
и слова ее были не только звук голоса, а еще и блеск и цвет!
Фокки резво бежал впереди, Ая спустила его с поводка и поводок отдала
Полине.
... ... ...
Продолжение "И настанет веселое утро" Вы можете прочитать здесь
Читать целиком |
И настанет веселое утро