Крапивин, Владислав - Крапивин - Бегство рогатых викинговФантастика >> Советская фантастика >> Авторы >> Крапивин, Владислав Читать целиком Владислав Крапивин. Бегство рогатых викингов
---------------------------------------------------------------
© Copyright Владислав Крапивин, 1970
Официальная страница: http://rusf.ru/vk/
Date: 29 Sep 2001
Многие книги, на которые еще не истек срок действия договора с
издательством, по договору НЕЛЬЗЯ распространять в файлах. Поэтому для
размещения файлов с произведениями В.Крапивина необходимо _ПРЕДВАРИТЕЛЬНОЕ
РАЗРЕШЕНИЕ_ автора.
---------------------------------------------------------------
Про викингов рассказал мне Сережка Волошин, рассудительный и спокойный
человек двенадцати лет. Я жил тогда в подмосковном городке, и Сережка был
моим соседом.
Улица наша называлась Крепостная. Дело в том, что в давние времена,
когда по полям шастали орды кочевников, здесь стояла крепость. Небольшая,
деревянная, с бревенчатыми восьмиугольными башнями. Потом она сгорела.
Остался только земляной вал да овраг, который раньше был крепостным рвом. Да
еще название улицы напоминало о старине.
Вал густо порос одуванчиками. В овраге росла крапива, булькал ручеек и
жили стрекозы и лягушки. На Крепостной улице жили мальчишки.
Конечно, были там и взрослые, но речь главным образом пойдет о
мальчишках.
Улица была широкая, но тихая. Машины по ней не ходили, потому что она
упиралась в овраг. Дорога заросла, и даже сквозь узкий асфальтовый тротуар
пробивались лопухи. Домики прятались в палисадниках с сиренью.
Сами понимаете, что такая улица -- рай для футболистов.
Сережка возвращался поздно вечером и на кухне, сдержанно кряхтя,
начинал заклеивать пластырем ссадины на ногах.
-- Ну и побоища у вас, -- сказал я однажды. -- Каждый раз с отметинами
приходишь.
Сережка, вытянув шею, пытался облизать осаженный локоть.
-- Подумаешь... побоища, -- ответил он. -- Какие это... побоища...
Чушь... Вот в прошлом году...
И, лизнув, наконец, локоть, поведал эту историю.
В конце июня их осталось пятеро. Почти все "овражники" -- ребята с
этого конца -- разъехались кто куда: в лагерь, к бабушкам, на юг, а один
даже в тайгу с отцом-геологом.
А из компании Тольки Самохина никто не разъехался. Или сговорились, или
случайно так получилось, но их как было, так и осталось шестнадцать, не
считая всякой мелкоты.
У Сережки и его друзей никогда не было прочного мира с Толькиной
компанией. Кто тут виноват, сказать нелегко. Однако все отмечали, что
Самохин -- человек въедливый и зловредный. Он ко всем придирался и никогда
ничего не прощал. Сережке он, видно, не мог простить, что тот не
подчиняется. Не считает его, Тольку, за командира в здешних местах, а сам
имеет "армию". Правда, Сережкина армия была не такая большая и воинственная,
но пока она была в сборе, могла постоять за себя. И вдруг неприятность --
разъехались!
Те, кто остался, жили в одном дворе. В двухэтажном доме -- мальчишки, а
в маленьком, в глубине двора, -- девчонка Виктория. Или попросту Вика.
Одноклассница Сергея.
Викины родители были путешественники. Они не поднимались на снежные
вершины, не искали рудные залежи и не раскапывали в песках древние города,
они просто ездили. Каждый отпуск они проводили с туристическими группами то
на Черном море, то в Ленинграде, то на Волге. А воспитывать Вику приглашали
папину сестру Нину Валерьевну.
Нина Валерьевна была худая, длинноносая и печальная женщина. То, что
она тяжело больна, подразумевалось само собой. Это все знали, когда еще
Виктории на свете не было. А если кто-нибудь спохватывался и пытался узнать
о ее болезнях подробнее, Нина Валерьевна медленно и выразительно поднимала
глаза на невежу. "Как же вам не стыдно? -- говорил этот взгляд. -- Мучить
бедную женщину, жизнь которой висит на паутинке!" И невеже становилось
стыдно.
Чтобы окружающие не забывали о ее страданиях, Нина Валерьевна постоянно
сообщала: "Ах, как у меня болит голова". Фразу эту она произносила регулярно
через каждые четыре с половиной минуты.
То, что ей приходится воспитывать Вику, Нина Валерьевна считала
подвигом. Она так и говорила: "Надеюсь, люди когда-нибудь поймут, какой
подвиг я совершаю".
Может быть, Викины родители это понимали, но они были далеко. А Вика не
понимала.
-- Уик-то-о-риа-а! -- на иностранный манер голосила по вечерам Нина
Валерьевна. -- Пора домой! Слышишь?! Все нормальные дети уже спят! Уик...
(ах, как у меня болит голова!)... ториа! Не заставляй меня снова принимать
валокордин!
-- Выходит, я ненормальная? -- шептала в каком-нибудь укрытии Вика. --
Ну и отлично. Тогда мы еще погуляем. Ага, мальчики?
Как все нормальные девчонки, Вика гоняла с ребятами футбол, временами
дралась, ныряла с полузатопленной баржи и никогда не забывала, что она
девочка. Довольно часто Вика появлялась во дворе в модном сарафане или
платье и вопросительно поглядывала на ребят. Мальчишки понимали девчоночью
слабость и сдержанно хвалили обнову. Платья и сарафаны Виктория кроила из
прошлогодних туристских нарядов матери и шила на расхлябанной швейной
машинке, которая постоянно ломалась.
Чинили машинку братья Дорины.
Братья были близнецы. Но ничуть не похожие. И это, пожалуй, хорошо.
Говорят, одинаковые близнецы не умеют жить мирно, а белобрысый Стасик и
худой темноволосый Борька жили душа в душу. И увлечения у Дориных были
одинаковые. Больше всего они любили книжки про технику и роботов. Дома у них
был механический кот для ловли мышей, звали его Меркурий. Правда, ни одной
мыши он не поймал, зато бросался под ноги гостям и хватал их за ботинки
железными челюстями...
Еще в этой компании был первоклассник Джонни. Вернее, даже не
первоклассник. В школу он лишь собирался, а пока ходил в "подготовишку" --
самую старшую группу детсада. Но ведь те, кто, например, только перешел в
пятый класс, тут же называют себя пятиклассниками, не дожидаясь новой осени.
Вот и Джонни не стал ждать.
Имя Джонни было ненастоящее. Вообще-то его звали Женька. Но Женькин
язык имел маленькую странность: не умел выговаривать букву "Ж". Получалось
"ДЖ". Вместо "железо" Женька говорил "джелезо", вместо "жулик" -- "джулик".
И себя называл Дженькой. Но что за имя -- Дженька! Вот и переделали в
Джонни.
Детсадовскую жизнь и порядки Джонни холодно презирал. Он отлично умел
читать, знал, как устроены космические ракеты и электропробки, и терпеть не
мог всякие хороводы и "гуси-лебеди".
В группу Джонни являлся в выцветшей футболке и потрепанных техасских
штанах с мордастым ковбоем на заднем кармане. "Техасы" подметали бахромой
паркет и пылили, как мотоцикл на деревенской улице. Воспитательницу Веру
Сергеевну этот костюм доводил до истерики, но Джонни оставался спокоен.
Во-первых, Вера Сергеевна была его двоюродной сестрой, во-вторых, он никогда
не унижался до споров с начальством. Если жизнь в группе становилась
нестерпимой, он просто брал под мышку "Сказки братьев Гримм" и уходил к
малышам. Малыши смотрели на Джонни, как новобранцы на прославленного
генерала. А их воспитательница на него чуть не молилась: Джонни избавлял ее
от многих забот.
Ребят из младшей и средней группы Джонни любил. Конечно, они были народ
необразованный, но это по малолетству, а не по глупости. И носов они не
задирали. А как они слушали сказки!
Малыши верили в Джонни и чуть что -- бежали к нему. И в тот воскресный
день, когда викинги совершили первое преступление, два пятилетних гонца
отыскали Джонни.
А Джонни отыскал друзей.
Сережка, Виктория, Стасик и Борька сидели на верхней перекладине
забора, которая называлась "насест". Это было их любимое место. Они сидели и
бездельничали. Хмурый Джонни влез на насест и сообщил:
-- Самохин опять пиратничает...
-- Что? -- напружиненно переспросил Сергей?
-- Понаделали всякого оружия и на всех лезут. У Митьки Волкова и
Павлика Гаврина плотину сломали. Они ее в овраге на ручье делали, а они
растоптали.
-- Шакалы! -- искренне сказала Вика. -- Нашли на кого нападать!
Сережка прищурился и медленно произнес:
-- Думают, если Санька уехал, Митьку можно задевать...
Санька был братом пятилетнего Митьки и приятелем Сергея.
-- Пошли, поговорим с ними, -- деловито предложил Борис.
-- Их шестнадцать, -- сказал Джонни. -- И мечи, и щиты, и копья. Вот
они скоро здесь проходить будут, увидите.
И правда, через минуту раздался дружный топот и бренчание. Топала
Толькина компания, а бренчали доспехи.
-- Укройсь, -- велел Сережка. Они прыгнули с забора и прильнули к
щелям.
По дороге шло грозное войско.
Необычный был у войска строй. Впереди шел один человек, за ним два --
плечом к плечу, потом шеренга из трех, за ней -- из четырех. А дальше снова
шли три, два и один. Получался остроконечный четырехугольник -- ромб.
Каждый воин держал громадный, как цирковая афиша, щит, который закрывал
хозяина от щиколоток до плеч. Все щиты смыкались краями и опоясывали строй,
как сплошная броня.
Но удивительней всего оказались шлемы. Чего здесь только не было!
Ржавые каски, кастрюли с прорезями для глаз, колпаки от автомобильных фар,
алюминиевые тазики. И каждый шлем был с рогами! Рога из железных трубок, из
проволоки, из жести -- припаянные, приклепанные, прикрученные -- торчали
грозно и вызывающе.
Самохин шел первым. На нем сверкал никелированный чайник. Из носика
чайника получился отличный рог. Второй рог -- такой же -- был припаян с
другой стороны. Крышка, видно, тоже была припаяна. Чайник закрывал лицо до
подбородка. На блестящем металле чернели прорези для глаз.
Над щитами, над шлемами гордо подымались копья. Мочальные хвосты и
пестрые флажки реяли у наконечников.
-- Ну и стадо, -- сказала Вика.
-- Смех смехом, а не подступишься, -- возразил Борька. -- Даже из
рогаток не прошибешь.
В середине строя, за щитами, дробно стучал металлический барабан.
-- Понятно, -- зло сказал Сережка. -- Начитался Самохин про викингов.
Есть такая книжка -- "Черный ярл". Слыхали, кто такие викинги? Это морские
бродяги были, вроде пиратов. Давно еще. Они в Скандинавии жили, где сейчас
Швеция и Норвегия... В пешем строю они всегда таким ромбом ходили. Закроются
с четырех сторон щитами, и не подступишься. И шлемы у них рогатые были,
чтобы страх нагонять.
-- Ну и страх! Потеха одна! -- громко заявила Вика. -- Что-то вы
побледнели, мальчики. Животы в порядке?
-- Уикториа-а! -- укоризненно протянул Стасик. -- Зачем ты так
говоришь? Не заставляй нас принимать валерьянку.
-- А ярл -- это кто? -- спросил Борис.
-- Это значит вождь, -- объяснил Сережка. -- Вроде князя.
-- Он негр? -- поинтересовался Джонни.
-- Почему?
-- Ну, раз черный!
-- Да это прозвище. Тоже для страха.
-- А ярла в чайнике мы тоже боимся? -- спросила Вика.
-- Мы его вечером поймаем, -- решил Сережка. -- Когда будет без
чайника.
Тольку Самохина друзья повстречали у входа в летний кинотеатр. Толька
хотел попасть на двухсерийный фильм про трех мушкетеров. Но не попал. Его
прижали спиной к решетчатой оградке, над которой поднималась трехметровая
фанерная афиша. На афише д'Артаньян ловко раскидывал длинной рапирой целый
взвод кардинальских гвардейцев, но Тольке от этого было не легче.
-- Поговорим? -- сказал Сережка.
-- Четверо на одного? -- сказал Толька.
-- А разве много? -- язвительно спросила Вика. -- Вас-то сколько было,
когда плотину у двух малышей раздавили?
-- Мы? Раздавили?
-- А не давили, да?
-- Мы по ней только через ручей прошли! У нас на той стороне
тактические занятия были! Мы что, знали, что она сломается?
-- Думать надо было, -- наставительно сказал Борька.
-- Головой, -- добавил Стасик.
-- А у него не голова, -- произнес остроумный Джонни. -- У него
джестянка с рогами.
-- Ты мои рога не тронь, -- мрачно сказал предводитель викингов.
-- Можно и потрогать, -- заметил Сережка.
-- Четверо на одного?
-- Пятеро!! -- взвился уязвленный Джонни. Только сейчас он понял, что
Самохин не желает его даже считать. -- Вот как вделаю по уху!
-- Козявка, -- сказал викинг. -- Вделай.
Джонни зажмурился и "вделал"...
В общем, Самохин вырвался из окружения помятый и взъерошенный. Наверно,
хотелось ему зареветь. Но он не заревел. Он, часто дыша, сказал издали:
-- Ну, увидимся еще! Не будет вам жизни теперь ни ночью, ни днем.
Друзья озабоченно молчали и не смотрели друг на друга.
-- Вот что, люди, -- заговорил наконец командир Сережка. -- Давайте-ка
топать на свою территорию. И поскорее. Полезное это будет дело.
Он оказался прав. Едва укрылись во дворе, как Джонни известил с
"насеста":
-- Идут!
Все забрались на перекладину.
Противник двигался в боевом порядке. Мерно колыхались копья, и звякало
железо.
-- Красиво идут, черти, -- со вздохом сказал Сережка. Наверно, все-таки
завидовал, что нет у него такой могучей армии.
-- Ну и красота! Понацепляли утильсырье... -- откликнулась Вика.
Викинги приближались. Толька шел впереди. Рогатый чайник его вспыхивал
на вечернем солнце. Лучи отскакивали от него, как оранжевые стрелы. Справа и
позади командира шагал верный адъютант Вовка Песков по прозвищу Пескарь.
Впрочем, знающие люди утверждают, что прозвище это надо писать через "И",
потому что оно не от фамилии, а от Вовкиной писклявости. Пескарь (или
Пискарь) тоже был в чайнике, только не в блестящем, а в эмалированном.
Крышки у чайника не было, и в круглом отверстии торчал белобрысый хохол.
Строй викингов остановился, нацелившись острием на забор.
-- Ну, чего расселись, как курицы? -- глухо спросил Самохин из-под
шлема. -- Идите, побеседуем.
-- Сено к корове не ходит,-- сказал Сережка.
-- Трусы, -- заявил Толька, презрительно глядя сквозь прорези. -- Это
вам не пятеро на одного.
Джонни гордо улыбнулся.
-- И не шестнадцать на двух малышей, -- сказала Вика.
-- Пескарь, давай, -- приказав Самохин.
Адъютант вышел из строя и приблизился к забору. Тонким голосом он
отрапортовал:
-- Объявляем вам всем смертельную войну до полной победы, чтоб не было
вам нигде проходу!
-- Все? -- спросил Сережка.
-- Все,-- сказал, Пескарь и нерешительно оглянулся на ярла.
-- Объявил -- и катись отсюда, -- предложил Сережка.
-- Сам катись, -- ответил Пескарь, потому что приказа отступать не
было.
Джонни ловко плюнул, целясь в неприкрытую макушку викинга, но не попал.
Оскорбленный Пескарь поднял копье, чтобы отомстить обидчику. Борька и Стасик
ухватили копье за наконечник, дернули к себе. Пескарь не ожидал такого
фокуса и выпустил оружие. Дорины тупым концом копья трахнули Пескаря по
щиту, и посол викингов шлепнулся на асфальт, раскидав худые, как циркуль,
ноги.
Викинги склонили копья и ринулись к забору. Пятеро друзей, как
парашютисты, посыпались вниз, во двор.
-- Минуточку! -- крикнула Вика и метнулась к своему крыльцу. Буквально
через несколько секунд она примчалась с ведерком. Вода блестящим языком
перехлестнулась через забор. Послышались яростные крики, и викинги
отступили. Вика снова уселась на заборе.
-- Эй вы, мелкий рогатый скот! -- радовалась она. -- Обезьяны в дырявых
мисках! Получили? Мы вас всех переловим по одному, рога пообломаем!
-- Уикто-ориа-а! -- раздался позади возмущенный вопль. -- Что ты
говоришь! Сию же минуту ступай домой! Ты сведешь меня в могилу!
-- До завтра, мальчики, -- вздохнула Вика и шумно упала с забора. --
Сегодня меня весь вечер будут перевоспитывать.
-- Держись, -- откликнулся Сережка. -- Утро вечера мудренее.
Но утро не оказалось мудренее. Оно не принесло ни радостей, ни свежих
мыслей, ни особых новостей. Была только одна новость: Джонни оказался
именинником. Ему исполнилось семь лет, и он на законных основаниях не пошел
в детский сад.
-- Уговаривали, -- сказал Джонни. -- Хотели, чтобы я туда до самой
осени таскался. Я сказал, что фиг. Джирно будет.
Не было теперь нужды дразнить своим видом воспитателей. Поэтому Джонни
явился к друзьям не в обычном ковбойском костюме, а в октябрятской форме,
купленной вчера в магазине "Светлячок".
-- Джонни, ты -- генерал, -- сказала Вика, разглядывая синюю пилотку и
голубую рубашку с погончиками. -- Тебя, именинника, надо бы за уши
потаскать, да я подступиться боюсь.
-- Мы ему железного кота подарим, -- пообещал Стасик.
Слова о генерале повернули все мысли к военным делам.
-- Эти паразиты вчера до ночи маршировали, -- сказал Борька.
Сережка вздохнул. Это был вздох полководца без армии. Сережка сказал:
-- Набрать бы человек двадцать, поставить бы впереди всех Джонни с
барабаном... Дали бы мы этой рогатой банде?
-- Может, на них вашего кота напустить? -- спросил Джонни у Дориных.
-- Мелковат, -- сказал Борька.
-- А если что-нибудь покрупнее смастерить? -- оживилась Вика.
-- Пушку? -- спросил Борька.
-- За пушку влетит, -- рассудительно заметил Джонни.
-- Броневик бы склепать... -- задумчиво произнес Стасик. -- И на всем
ходу на них: др-р-р-р!
-- "Др-р-р!" -- передразнил Борька. -- На каком ходу? Двигатель где
возьмешь?
-- А на педалях?
-- Много ты наездишь на педалях? -- спросил Сережка. -- Тебя в этом
"броневике" как в мышеловке накроют.
-- Мы и так как в мышеловке, -- сказал Стасик. -- На улицу не сунешься,
чтоб футбол погонять.
-- Вот в августе вернутся наши, тогда мы дадим жизни, -- мечтательно
сказала Вика.
-- В августе! -- возмутился Джонни. -- А сейчас как воевать?
Настроение было неважное, и Вике захотелось поспорить:
-- Вам, мальчишкам, только воевать да футбол гонять!
-- А что делать? Взаперти сидеть?
-- Необязательно сидеть. Тыщу дел можно придумать, самых интересных!
-- Не надо тыщу. Придумай одно, -- попросил Сергей.
Ничего не придумывалось, но отступать было нельзя, и с разгона Вика
заявила:
-- Ну... звено можно организовать! Для шефской работы. Как в зоне
пионерского действия. Помогать там кому-нибудь или еще что...
-- Бабушкам водичку с колонки носить, -- вставил Стасик.
-- Ну и что? Рассыплешься?
-- Не рассыплемся, -- ответил за брата Борька. -- Только пока ей воду
таскаешь, она будет на рынке земляникой торговать. Знаю я таких.
-- Не все же такие.
-- Не все! Есть и другие, которые во двор не пустят. Сунешься, а там
кобель здоровенный. Враз штаны оборвет.
Вмешался Сережка и сказал, что затея так себе. Никаких бабушек и
стариков, которым помощь нужна, не найдешь. У каждого толпа здоровенных
родственников и детей. Это раньше были одинокие старушки, а сейчас...
-- Есть одна бабушка, -- вдруг сказал Джонни. -- Она без никого живет.
Ее бабкой Наташей зовут. Да вы же знаете, у нее щенок Родька.
Щенка Родьку знали. Он был веселый и добродушный. А хозяйка...
-- Неподходящая бабка, -- твердо сказал Сергей. -- Ерунду ты выдумал,
Джонни. Она ребят просто видеть не может.
-- Кричит, что все мы бандиты, -- заметила Вика.
-- Ну... -- нерешительно сказал Джонни. -- Мы, наверно, сами
виноваты...
-- Мы?! -- хором возмутились Дорины.
-- Ну... то есть, наверно, я... Я в прошлом году нечаянно свой вертолет
ей в огород пустил. И полез за ним... И там нечаянно два огурца сорвал...
-- А она нечаянно тебе уши надрала, -- обрадованно добавил Стасик.
-- Нет, не успела. Только я от нее по парникам убегал, по стеклам...
-- Понятно, почему она кричит, -- задумчиво сказала Вика.
-- Я там все ноги изрезал, -- огрызнулся Джонни.
-- Теперь к ней не сунешься, -- сказал Борька.
Сережка молчал. Он обдумывал. И все тоже замолчали, вопросительно глядя
на командира.
-- А может, попробуем? -- спросил Сережка. -- Трудно, конечно... А
вдруг перевоспитаем бабку? Все-таки польза для человечества.
Решили попробовать.
На разведку пошли Стасик и Борька.
Бабка Наташа жила в угловом домике. Домишко был старый, осевший в землю
одним углом. Словно кто-то сверху стукнул его кулаком по краю. Калитка тоже
была старая. Она оказалась запертой, но Борька просунул в щель руку и
отодвинул засов.
По двору ходили куры и петух Гарька (полное имя Маргарин). Из фанерного
ящика выкатился толстопузый Родька, тяфкнул и помчался к разведчикам, виляя
хвостиком, похожим на указательный палец. В углу двора из ветхого сарайчика
появилась бабка Наташа.
Бабка была еще крепкая. Высокая, худая и сутулая. Она колюче глянула на
ребят из-под клочкастых бровей, и Стасик торопливо посмотрел назад: открыта
ли калитка.
-- Здрасте... -- сказал Борька.
-- Нету макулатуры! -- заговорила бабка голосом, неожиданно чистым и
громким. -- И железа нету! Ничего нету!
-- И не надо, -- поспешно сказал Борька. -- Мы к вам, бабушка, по
другому делу.
-- И никаких делов нету! Хулиганство одно, -- неприступно отвечала
бабка Наташа, зачем-то подбирая с земли хворостину, похожую на гигантский
крысиный хвост.
Стасик жалобно сказал:
-- Никакого хулиганства. Мы совсем наоборот...
-- Ну и шагайте отседова, раз наоборот. И нечего собаку со двора
сманивать! Брысь! -- Она подняла хворостину, и Родька пушечным ядром влетел
в ящик. Стасик и Борька зажмурились, но остались на месте.
-- Непонятно вы говорите, -- начал Борька, приоткрывая один глаз. --
При чем тут хулиганство? Разве можно считать хулиганами всех людей?
-- Я про людей и не говорю, -- ворчливо ответила бабка. -- А вас еще
сколько надо палкой учить, пока людями станете.
-- Не все же палкой. Можно и по-хорошему, -- ввернул Стасик.
-- С вами-то?
-- С нами, -- твердо сказал Борька. -- Мы к вам по хорошему делу
пришли. Починить что-нибудь, если надо, помочь где-нибудь. У нас пионерское
звено для этого создано. Шефская работа.
-- И чего это мне помогать... -- неуверенно сказала бабка.
-- Мало ли чего! -- перешел в наступление Борька. -- Забор починить или
крыльцо... Или вон дверь на сарае! Ну что за дверь!
-- Чихнешь -- и отпадет, -- сказал Стасик.
Дверь и правда была никудышная. Три кое-как сбитых доски висели на
одной петле.
-- Мы бы вам такую дверь отгрохали, -- мечтательно сказал Стасик.
-- "Отгрохали", -- опасливо повторила бабка. -- Еще стянете чего-нибудь
из сарая-то.
Братья Дорины оскорбленно вскинули головы.
-- Во-первых, -- сказал Борька, -- мы не жулики...
-- Во-вторых, -- сказал Стасик, -- было бы что тянуть? Золото, что ли,
там спрятано?
-- Там у меня коза, -- с достоинством ответила бабка Наташа.
Борька вздохнул и устало спросил:
-- Бабушка! Ну подумайте, зачем нам коза? В велосипед запрягать?
Бабка смотрела то на ребят, то на дверь. Дорины с обиженным видом
ждали. Родька опять вылез из ящика и тяфкал на Маргарина.
-- А... почем возьмете-то? -- поинтересовалась бабка Наташа.
-- Да что вы, бабушка! -- хором сказали братья.
Дверь делали у себя во дворе. Доски для нее собрали старые, разные, но
Борька прошелся по ним фуганком, опилил концы, и они заблестели -- одна к
одной. Потом их сбили двумя поперечными брусьями. Стасик притащил из своих
запасов две тяжелые дверные петли и щеколду. Сережка у себя в чулане оторвал
от старого сундука узорную медную ручку. Вика отыскала полбанки оранжевой
краски, которой покрывают деревянные полы. Краска осталась от ремонта дома.
Один Джонни бездельничал. В начале работы он треснул молотком по
пальцу, и его отправили "на отдых". Сказали, что, во-первых, он именинник,
во-вторых, испачкает свою форму, а в-третьих, кто его знает: может быть, в
другой раз он стукнет не по своему пальцу, а по чужому. Джонни сидел на
Викином крыльце и канючил, что хочет работать.
Потом, когда развернулись главные события, Джонни отвоевал себе
основную роль. "Хватит заджимать человека, -- сказал он. -- Тогда не дали
работать и сейчас не пускаете?" И его пустили... Но это было после. А пока
друзья возились с дверью. Они унесли готовую дверь в бабкин двор, приладили
к сараю и взялись за кисти. Через полчаса дверь снаружи полыхала оранжевым
пламенем. Сияла на солнце. Бабка Наташа тоже сияла. Вся ее суровость
растаяла, как эскимо на солнцепеке.
-- Голубчики, -- повторяла она. -- Работнички! Я вам конфеточек... -- И
она заспешила к дому.
-- А ну, пошли, ребята, -- распорядился Сережка. -- А то еще правда
начнет конфетки совать.
Они побежали на улицу.
Джонни задержался в калитке. Опустился на колено. Его заторопили.
-- Идите! -- откликнулся он. -- Я догоню! Только сандаль поправлю!
Ремешок порвался...
Вся компания, кроме Джонни, устроилась на крыльце у Вики. Вика чинила
Борькину рубашку. Борька, сидя на корточках, чистил бензином штаны Стасика.
Стасик оглядывался и давал советы. Сережка зачем-то старался укусить свою
ладонь,
-- У-ик-то-о-ориа-а! -- доносилось изредка из дома. -- Почему ты не
идешь обедать? Я напишу папе и маме!
-- Ах, как у меня болит голова, -- деревянным голосом сказала Вика.
-- Джонни куда-то исчез, -- озабоченно заметил Сережке. -- А тут еще
эта заноза...
-- Ты имеешь в виду мою тетю? -- спросила Вика.
-- Я имею в виду настоящую занозу. В ладони сидит...
-- Вот он, Джонни, бежит, -- сказал Борька.
Встрепанный Джонни подлетел к друзьям и перевел дух.
-- Викинги? -- спросил Сергей.
-- Братцы, -- громким шепотом сказал Джонни. -- Липа взбесилась.
Борька приоткрыл рот и вылил на Стасика бензин. Вика воткнула в палец
иголку. Сережка лязгнул зубами и проглотил занозу.
Липа взбесилась! Все знали бабкину Липу как пожилую мирную козу. Что
случилось?
Случилось вот что. Хитрый Джонни услыхал от бабки про конфеты и решил
не упускать случая. Поэтому и застрял в калитке, а никакой ремешок у него не
рвался. Ребята ушли, а Джонни сидел на корточках, теребил у сандалии пряжку
и поглядывал на крыльцо.
Появилась бабка Наташа, но без конфет. На Джонни она не взглянула,
видно, не заметила. Бабка побрела к сарайчику, полюбовалась дверью,
осторожно открыла ее и медовым голосом позвала:
-- Иди сюда, голубушка, иди сюда, сладкая...
Появилась "сладкая голубушка" Липа. При свете солнца особенно заметно
было, какая она худая и клочкастая. Бабка распутала у нее на рогах веревку.
-- Пойдем, матушка, я тебя привяжу, травки пощиплешь.
Липа ничего не имела против. Сонно качая бородой, она побрела за
хозяйкой. Но тут нахальный петух Гарька боком начал подбираться к открытой
двери. У бабки, видно, были причины, чтобы Гарьку туда не пускать.
-- Брысь, нечистая сила! -- гаркнула она. Оставила козу и побежала к
сараю. Петух развязной походкой удалился в курятник. Бабка Наташа прикрыла
дверь и заложила щеколду, приговаривая:
-- Сейчас, сейчас, моя Липушка.
Липа ревниво оглянулась...
И увидела дверь.
Никто никогда не узнает, что произошло в ее душе. Козья душа --
потемки. Но Джонни видел, как Липины глаза вспыхнули желтой ненавистью. Липа
сразу как-то помолодела.
-- Им-ммэх! -- энергично сказала она. Широко расставила ноги, подалась
назад и, разбежавшись, врезала рогами по оранжевой двери.
-- Голубушка! -- ахнула бабка.
Липа тяжелой кавалерийской рысью вернулась на прежнее место и склонила
рога.
-- Ладушка... -- позвала бабка Наташа и сделала к ней шаг. Липа
рванулась и смела ее с дороги, как охапку соломы. Сарай слегка закачало от
могучего удара.
-- Спасите... -- нерешительно сказала бабка и, пригибаясь, побежала за
угол.
Джонни вскочил и, хлопая расстегнутой сандалией, помчался к друзьям...
Когда ребята ворвались в калитку, Липа готовилась к очередному штурму.
Она дышала со свистом, словно внутри у нее работал дырявый насос. Рыла землю
передним копытом и качала опущенными рогами. На рогах пламенели следы
краски. Глаза у Липы тоже пламенели.
-- М-мэу-ау, -- хрипло сказала Липа и, наращивая скорость, устремилась
к сараю.
Трах!
Дверь крякнула. Внутри сарайчика что-то заскрежетало и ухнуло. С
козырька крыши посыпался мусор. В курятнике скандально завопил Гарька. В
глубине своего ящика нерешительно вякнул Родька.
-- Красавица моя... -- плаксиво сказала бабка Наташа, укрываясь за
кадкой.
"Красавица" гордо тряхнула бородой, встала на задние ноги,
развернулась, как танцовщица, и бегом отправилась на исходную позицию. Там
она снова ударила копытом и с ненавистью глянула на дверь.
Борька, срывая через голову рубашку, метнулся к взбесившейся козе. Коза
метнулась к двери. Они сшиблись на полпути. Падая, Борька набросил рубашку
Липе на рога. Клетчатый подол закрыл козью морду. Липа по инерции пробежала
почти до сарая и остолбенело замерла.
-- Мэ? -- нерешительно спросила она.
Подскочила Вика и покрепче укутала рубашкой Липину голову.
Бабка Наташа выбралась из укрытия.
-- Это что же? -- спросила она со сдержанным упреком. -- Значит, так
оно и будет с нонешнего дня?
-- А мы причем? -- огрызнулся Борька. Он ладонью растирал на голом боку
кровоподтеки от Липиных рогов. -- Дура бешеная! Больная, что ли?
-- "Больная"! -- обиделась бабка. -- Да сроду она не болела! Вот что!
Сымайте-ка вашу дверь, мне коза дороже!
-- Ну и... -- со злостью начал Борька, но Сережка одними губами
произнес:
-- Тихо... -- и повернулся к бабке.
... ... ... Продолжение "Бегство рогатых викингов" Вы можете прочитать здесь Читать целиком |