Вход    
Логин 
Пароль 
Регистрация  
 
Блоги   
Демотиваторы 
Картинки, приколы 
Книги   
Проза и поэзия 
Старинные 
Приключения 
Фантастика 
История 
Детективы 
Культура 
Научные 
Анекдоты   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Персонажи
Новые русские
Студенты
Компьютерные
Вовочка, про школу
Семейные
Армия, милиция, ГАИ
Остальные
Истории   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Авто
Армия
Врачи и больные
Дети
Женщины
Животные
Национальности
Отношения
Притчи
Работа
Разное
Семья
Студенты
Стихи   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Иронические
Непристойные
Афоризмы   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рефераты   
Безопасность жизнедеятельности 
Биографии 
Биология и химия 
География 
Иностранный язык 
Информатика и программирование 
История 
История техники 
Краткое содержание произведений 
Культура и искусство 
Литература  
Математика 
Медицина и здоровье 
Менеджмент и маркетинг 
Москвоведение 
Музыка 
Наука и техника 
Новейшая история 
Промышленность 
Психология и педагогика 
Реклама 
Религия и мифология 
Сексология 
СМИ 
Физкультура и спорт 
Философия 
Экология 
Экономика 
Юриспруденция 
Языкознание 
Другое 
Новости   
Новости культуры 
 
Рассылка   
e-mail 
Рассылка 'Лучшие анекдоты и афоризмы от IPages'
Главная Поиск Форум

Павлов, Сергей - Павлов - Корона Солнца

Фантастика >> Советская фантастика >> Авторы >> Павлов, Сергей
Хороший Средний Плохой    Скачать в архиве Скачать 
Читать целиком
Сергей Павлов. Корона Солнца

-----------------------------------------------------------------------

OCR & spellcheck by HarryFan, 30 November 2000

-----------------------------------------------------------------------

ВМЕСТО ПРОЛОГА


    "Весна не придет, если дети не будут рисовать солнце..." Не помню, где и когда я слышал эти слова, но они почему-то крепко врезались в память. Круг, нарисованный неопытной детской ручонкой, и бегущие во все стороны лучики... Конечно, это оно - ласковое, доброе, привычное солнышко, свет и тепло нашего чудесного мира.

    Мне довелось увидеть Солнце другим.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ВОЗВРАЩЕНИЕ ПРИЗРАКОВ


    Хорст отказался!.. Всякая новость на нашей меркурианской базе распространяется с быстротой молнии. Но эта расползлась среди людей медленно и тяжело, как туман. Сначала я не поверил, но мне достаточно было увидеть самого Хорста, чтобы убедиться: да, это так, он отказался...

    Всякая новость на нашей базе вызывала шумное эхо дискуссий, споров, противоречивых мнений. Эта новость тоже вызвала эхо. Непривычное эхо - молчание.

    "Чертяка" вполне оправдывал свое нелепое прозвище: пол под ногами ходил ходуном, то и дело ощущались сильные толчки. Молодой вулкан сравнительно недавно появился в окрестностях Желтого Плато, где были разбросаны бронированные корпуса нашей научно-исследовательской станции "Меркурий-5", и его неугомонная деятельность привела к тому, что этот удобный, прочно обжитый район оказался под угрозой. "Землетрясения" на Меркурии вообще дело нередкое - планета утыкана вулканами, как еж иглами, и мы привыкли к толчкам и колебаниям так же, как моряки привыкают к морской качке. Но жить и работать у самого жерла разбушевавшегося гиганта не очень уютно. Правда, специальная группа меркуриологов разработала проект ликвидации опасного очага при помощи ядерного взрыва, но осуществление этого проекта почему-то затянулось, и "Чертяка" продолжает свирепствовать в полную силу. Ноги привычно ощущают толчки...

    Толчки становятся резче и чаще. Резче и чаще стучит мое сердце. Пытаюсь подавить в себе состояние нервной напряженности и не могу. Через каких-нибудь полчаса мне предстоит встреча с начальником нашей базы Гориным. Он должен понять мою просьбу, должен понять, что мне совершенно необходимо взяться за то, от чего отказался Хорст. А если не поймет?..

    Сильный толчок. Н-да, поведение "Чертяки" выходит за рамки приличия. В боковых галереях гаснет свет, и на платформе сразу становится сумрачно и неуютно. Для большей устойчивости я шире расставил ноги и чуть подался вперед. Не прозевать бы свободного кресла: во второй половине "дня" скорость движения на пневматической дороге удваивалась, а время остановки движущихся кресел сокращалось до трех секунд. Наконец из-за поворота показался зеленый огонек, и кресло, блеснув стеклом ветрового щитка, останавливается у края платформы.

    Двухкилометровый путь по туннелю я преодолел за минуту. Многим на нашей базе чрезвычайно нравилась сумасшедшая езда на пневмокреслах. Я тоже не был исключением, но так же, как и все, предпочитал скрывать эту слабость. Все-таки несолидно...

    Вестибюль главного корпуса встретил меня ревом громкоговорителей и суматохой:

    - Внимание! Группа Волкова - на вылет, глаер семнадцатый. Группа Клемона - глаер десятый. Пронин, Ларсен, Петренко - готовьте глаер резервный! Повторяю!..

    На стенах тревожно вспыхивают титры звуковых команд. Двери скафандрового отсека распахнуты настежь, люди бегом спешат туда и обратно, некоторые на ходу опускают лицевые стекла шлемов; через открытые люки глаерных ангаров доносится гул зарядных установок. Кто-то на бегу резко задевает меня плечом.

    - Пардон, месье! Пень, стал на дороге...

    - А вы не слишком учтивы!

    Сорель - энергетик из группы Клемона - смеется, машет рукой: мол, некогда сейчас.

    - Что там у вас стряслось? - кричу я вдогонку.

    - Торы... - издалека откликается Сорель. - Шестой пост вызывают. Салют медицине!

    Они вернулись, эти загадочные торы... Я знал, что они вернутся, на этот счет у меня было свое сокровенное мнение.

    На минуту я задержался у горловины подъемной шахты ангара. Резервный глаер - зеркально блестящий летательный аппарат, похожий на спаренные гантели, - медленно поднимался вверх, волоча за собой толстые связки кабелей. Тихо жужжали электромоторы, тихо звякал металл о металл, у стартовых катапульт копошились люди в голубых комбинезонах. Видимо, к сегодняшней охоте за торами готовились особенно тщательно.

    Под потолочными сводами взвыла сирена. В громкоговорителях что-то щелкнуло, забурлило.

    - Семнадцатый к старту готов!

    - Семнадцатый, старт разрешаю.

    - Десятый готов!

    - Десятый, старт разрешаю. Резервный, свяжитесь с дежурным. Повторяю: Пронин, Пронин, свяжитесь с дежурным.

    Я завернул в один из боковых переходов, взглянул на часы и направился в командный сектор. Сейчас - или никогда...

    Небольшой кабинет Горина ничем не отличался от остальных помещений станции. Нежно-розовый пенопласт на вогнутых стенах, стальные ребра шпангоутов, экраны информаторов... И только большой глобус Меркурия да мерцающий огоньками пульт телетара напоминают о том, что здесь находится командный пункт меркурианской базы.

    Горин жестом приглашает меня сесть. Я не сажусь: стоя чувствуешь себя как-то уверенней.

    - Извини, Морозов, нам с тобой так и не дали закончить утренний разговор. Потрясающая новость: кольца вернулись.

    - Да, новость действительно сногсшибательная, - соглашаюсь я, вспомнив Сореля.

    Горин смотрит на меня покрасневшими от переутомления глазами. Я понимаю, как страшно он устал, мне жаль его, но я не уйду до тех пор, пока не добьюсь своего. Гнусаво прозвучал гудок телетарного вызова.

    - Вот видишь... опять.

    Ничего, я подожду. На этот раз у меня хватит терпения.

    Горин тронул клавишу на пульте:

    - Слушаю... Не горячись, Афанасьев, к шестому посланы две поисковые группы. Кроме того, готовим резервный... Алло, Керимов?.. Да, я... Ага, понятно! Алло, Афанасьев, резервный стартует. Да, кстати, сколько их там?.. Тороидов, конечно... Четыре? Я так и думал, эти проклятые кольца появляются всегда парами. Если магнитные ловушки не помогут, придумаем что-нибудь другое. Счастливой охоты! У меня все... Слышал? - спросил Горин.

    - Да.

    - Ну и что ты обо всем этом думаешь?

    Я пожимаю плечами, изобразив равнодушие. Горин недоверчиво хмыкнул:

    - Хм, последнее время на базе только и говорят о торах: каждый хочет чем-то помочь в поисках разгадки странного явления...

    Куда он клонит?

    - Что нового к вопросу о торах могу прибавить я, инженер-диагност медицинской службы станции?

    - Брось хитрить, давай начистоту, - строго сказал Горин. - Значит, говоришь, тебя не удовлетворяет твоя работа на базе?

    - Неверно. Просто я хочу почувствовать себя здесь нужным.

    Кажется, я сказал это излишне резко.

    - Нужным? Ах, понимаю! На базе редко болеют, и вам, медикам, в этом отношении скучновато... Н-да. Хочешь, я зачислю тебя в группу Волкова?

    Вот оно что!

    - Нет. В группу Шарова. Я прошу включить меня в состав экипажа "Бизона".

    Горин положил руки на стол и широко раздвинул локти.

    - Выслушай меня внимательно, Алексей. "Бизон" уходит туда, откуда не вернулись "Тур" и "Мустанг". Безэкипажные станции потерпели неудачу, и теперь люди должны попытаться пройти там, где не сумели пройти автоматы. Но для этого дела не подойдут обыкновенные люди с обыкновенными нервами. Здесь нужны... ну... - Горин повертел пальцами в поисках нужного слова, - зубры-бизоны, что ли! Понимаешь?

    Его темные зрачки впились в мои глаза. Я утвердительно кивнул. Горин невесело усмехнулся:

    - Договорились?

    Я молчал. Видя, что не договорились, Горин уже сердито продолжал:

    - Меркурий - не детские ясли, и у меня нет времени долго уговаривать тебя. Ты, как избалованный ребенок, брыкаешься ногами и разводишь ревы: хоть тресни, а подавай тебе Солнце сию же минуту. А того нет, чтобы все как следует продумать, взвесить...

    - И отказаться от мысли войти в состав группы Шарова? Нет, поскольку Хорст передумал, я займу его место в экипаже "Бизона".

    - Видали?! Да если хочешь знать, поступок Джона Хорста гораздо менее предосудителен, чем тебе это кажется. По крайней мере, он нашел в себе мужество правильно оценить свои силы. А тебе, в свою очередь, необходимо найти в себе мужество быть еще осмотрительнее Хорста и не совать голову туда, где совсем не трудно ее потерять.

    Я не желал быть осмотрительнее Хорста.

    - У Джона за плечами громадный опыт работы в Пространстве... - задумчиво продолжал Горин. - Я не имею никакого права позволить самоуверенному теленку браться за дело, перед которым пасуют космические буйволы! Точка. Оставь меня в покое, ты и сам не знаешь, что тебе нужно.

    Я знал, что мне нужно, и не двинулся с места. Пол вздрагивал от частых толчков. Где-то там, под ногами, шевелился Меркурий. Гудок телетарного вызова заставил меня вздрогнуть. Горин уменьшил громкость и тронул клавишу:

    - Шаров? Да, я... Без изменений... Н-да, Хорст поставил нас и себя в глупое положение, но что поделаешь... Конечно, нет. Кого-нибудь найдем... Не торопись, дело серьезное... Ладно, давай.

    Горин повернулся в мою сторону, но глаза его смотрели мимо меня.

    - О физической силе Хорста ходят легенды. По сравнению с ним ты выглядишь просто заморышем.

    Для парня двухметрового роста, отличного сложения это прозвучало как пощечина. Спокойствие! Важно не дать вывести себя из равновесия. Но на подобный выпад нужно чем-то ответить... Я подхожу к овальному щиту герметических дверей и, вцепившись руками в пружину аварийного замка, рывком выдергиваю крюк из гнезда. Брови Горина удивленно взметнулись. Да, наверное, со стороны все это выглядело глупо, но отступить - значит дать повод для новых насмешек. Еще одно нечеловеческое усилие - и мне удалось растянуть ее настолько, что крюк поравнялся с ребром шпангоута. Несколько мгновений сохранялось тягостное равновесие, мне не хватало какой-нибудь доли сантиметра... Наконец, щелчок - и крюк намертво впился в стальной желоб. Вот так!.. Я не знаю и десяти человек на базе, способных повторить такое.

    Овальный щит съехал в сторону, и, согнувшись, чтобы не задеть головой переборку, вошел Шаров.

    - Что здесь происходит?

    - Алексей развлекается, - ответил Горин, внимательно разглядывая мою смущенную физиономию.

    Шаров подошел к шпангоуту, одной рукой спокойно извлек крюк из желоба и небрежным жестом водворил его на место. Таким движением застегивают пуговицу. Горин подмигнул мне и с деланным сокрушением развел руками.

    Голос мой дрожал от обиды, когда наконец я решился заговорить.

    - Виктор Сергеевич, вспомните старт "Торнадо" к лунам Юпитера. Вы были тогда так же молоды, как я сейчас, но вам доверяли. Выпускнику института космонавтики Шарову не было и двадцати четырех, когда он впервые принял участие в десанте спасателей на Марсе. И молодость не помешала вам, Борис Николаевич, разыскать в красных песках Зефирии пропавшую экспедицию Снайра. А нас, современную молодежь, вы, ветераны космоса, почему-то предпочитаете кормить из ложечки и кутать теплым пледом невыносимых забот: как бы кого-нибудь не продуло свежим ветром стремлений и поиска.

    - Увы, меня в настоящий момент больше всего донимает забота: как бы кого-нибудь не перегрело на Солнышке, - возразил Горин. - Но разве ты из тех, которые понимают?..

    Шаров внимательно прощупал глазами мою фигуру.

    - Вместо Хорста? - спросил он Горина.

    - Как видишь. Во что бы то ни стало желает попасть в вашу бизонью компанию. Кстати, по специальности он инженер-диагност, работает в отделе врачебной диагностики медицинского сектора. По-моему, это немаловажная деталь... Да, кроме того, он в совершенстве владеет техникой роботронных систем, изучает специальные разделы бионики, увлекается... Прости, Алеша, чем ты там увлекаешься?

    - Проблемой энцефалярного диагноза на принципе дистанционных посредников.

    - Вот именно. Ну а если попроще?

    - Нас, диагностов, давно занимает вопрос принципиальной возможности моделирования энтопликативных систем кортикальной области мозга. Если использовать метод биполярной рекомбинации алгоритмов...

    - Н-да... - с иронией заключил Горин. - Твое мнение, Боря?

    Вместо ответа Шаров еще раз внимательно осмотрел меня с ног до головы.

    - В общем, довольно развитый субъект, - продолжал Горин. - Немного поэт, немного художник, в меру самолюбив, не в меру упрям, но обещает исправиться.

    - Упрям, говоришь? - переспросил Шаров.

    Должно быть, я сильно побледнел, потому что командир "Бизона" даже не улыбнулся.

    - Добро, - сказал он после минутного раздумья и обратился ко мне: - Только работать придется, как на постройке египетских пирамид. Улавливаешь?

    - Ясно! Разрешите получить инструкции?

    - Отдыхать, - спокойно бросил Шаров. - Четверо суток отдыхать, отсыпаться. Необходимый инструктаж получишь во время полета.

    Уходя, я слышал, что они заговорили о торах. Командира "Бизона" тоже интересует этот меркурианский феномен. Лю-бо-пыт-но!..
ИНСТИНКТ НАПРАВЛЕНИЯ


    Теперь, когда так неожиданно просто решился вопрос о моем участии в экспедиции Шарова, меня переполняли мысли о предстоящем полете. Сказать правду, я даже немного растерян. Только сейчас передо мной открылся истинный смысл колебаний Горина: Шаров, Веншин, Акопян... и я. Горин, конечно, прав. Откуда он мог знать, достоин ли Алексей Морозов стать плечом к плечу в один ряд с бизоновцами? Наконец, знаю ли я это сам?..

    Завтра стартуем. Стартуем в сторону Солнца. Все подготовительные работы окончены.

    Сегодня - последний день на Меркурии. Последний раз проверяю свою внутреннюю готовность и с ужасом убеждаюсь, что в моих мыслях царит хаос. Нет, я не жалею, что я стал участником опасного и трудного полета. Наоборот, я даже испытываю нечто вроде удовлетворения и гордости. Просто я не готов, точнее говоря, не совсем уверен в себе. А это отвратительное чувство, когда не уверен...

    Влезаю в скафандр, проверяю замки, герметичность. Я всегда иду куда-нибудь пешком, если мне нужно о чем-то серьезно подумать. Меркурий, конечно, не Земля, но все же... Завтра я буду лишен даже этого.

    Пылающий шар косматого Солнца висит прямо над головой. Я никогда не мог избавиться от ощущения, что до него можно достать камнем. Поднимаю камень и в самом деле что есть силы швыряю его вверх. Оглядываюсь: не заметил ли кто моей мальчишеской выходки? Показываю Солнцу кулак и хохочу, хохочу весело и дерзко, словно уже сижу на нем верхом, вцепившись в огненную гриву. Я бы определенно ослеп, если бы не полутораметровый диск на шлеме, называемый здесь "сомбреро". Сквозь его темно-зеленый слой Солнце выглядит мертвенно-бледным, веснушчатым от собственных пятен. Да, мне суждено познакомиться с ним поближе. Где-то там, на орбите спутника, плавает "Бизон"...

    Я стою у самого края Желтого Плато. Вокруг разбросаны вулканические бомбы - лавовые глыбы чудовищных размеров. Одна из них так похожа на исполинскую черепаху, мирно дремлющую на солнцепеке, что я не удержался и погладил ее растрескавшийся панцирь. "Черепаха" словно ожила, качнулась и вдруг покатилась с обрыва вниз, увлекая за собой лавину камней и пепла. Ноги привычно ощутили серию сильных толчков. Неприятно, конечно, но что поделаешь - Меркурий...

    Передо мной удивительный мир. Многие любят называть его "диким". Правильно ли это? Пожалуй, да. Ведь никому не приходило в голову называть "диким", скажем, полярное сияние. Вероятно потому, что это величественное явление природы полностью соответствует нашим понятиям о красоте и гармонии. Мир, который передо мной, тоже достаточно величав и по-своему великолепен. Но здесь все необычно. Даже горы. Черные, крутые, с иззубренными вершинами, разрезанные вдоль и поперек узкими, извилистыми коридорами ущелий, они вздымаются к небу, неприступные, отчужденно-гордые... Самые отчаянные смельчаки из группы альпинистов-исследователей признавались, что мрачные горы вселяли в них смутную тревогу и недоверие. И лишь один из них, Курт Хейдель, оснастив электромеханического Паука-скалолаза, решился проникнуть дальше всех, туда, где Меркурий ревниво скрывал свои тайны. Через месяц Паук вернулся. Нет, он пришел не один, но все равно что один... Хейдель перестал быть Хейделем, которого мы знали. Он никого не узнавал, не отвечал на вопросы, пугая людей неподвижным, как у змеи, взглядом. Видавшие виды врачи разводили руками, а мои диагностические машины, исследовав психику Хейделя, либо отказывались выдавать заключение, либо несли такую несусветную чушь, что у меня горели уши от стыда за своих "подчиненных". Днем позже Хейдель, вернее тот, кто когда-то был Хейделем, исчез. Он ушел снова в горы, унеся с собой разгадку своего перевоплощения. Дежурный врач, в обязанности которого входило присматривать за больными, был найден в бессознательном состоянии, с отпечатками пальцев на горле. В тот день впервые были замечены торы, а поиски беглеца ни к чему не привели. Тогда вспомнили о Пауке, точнее - о кассетах его съемочной аппаратуры. Я был в числе приглашенных на первый просмотр отснятых эпизодов. На экране по порядку возникали подробности этого нелегкого странствия. Сначала все шло хорошо, сопровождающий съемку голос Хейделя звучал уверенно и бодро. Кругорамные объективы заставили нас долго блуждать в угрюмых дебрях окаменевшей бесконечности. Мы с захватывающим интересом прослеживали путь смельчака, проложенный в лабиринтах ущелий среди отвесных стен, уходящих в туманные пропасти, внимательно слушали подробные описания и пояснения, улыбались остроумным замечаниям и репликам. Хейдель весело ругался, если обвал преграждал путь, смеялся от радости, если встречалось что-нибудь интересное, шутил, находя забавным пришпоривать Паука пятками в тот момент, когда лапы машины скользили над пропастью, срывались, прогибаясь от тяжести. И мы понимали, что ему было страшно. Мне запомнилась его последняя реплика: "Провалиться мне на месте, если я не нашел вход в преисподнюю!.." Это относилось к огромному провалу в скалах, откуда тяжело поднимались клубы желтоватого пара. Развернутый зев провала окружали базальтовые столбы, похожие на грубо высеченные фигуры великанов. Даже на нас, сидящих в просмотровом зале, мрачная неподвижность каменных стражей произвела гнетущее впечатление.

    - Иду вниз, - сообщил Хейдель, и начал головокружительный спуск.

    Паук включил все свои прожекторы, и голубые лучи осветили неровные стены расселины, покрытые пятнами странных натеков. Спуск продолжался очень, очень долго, километры... Наконец расселина превратилась в исполинский каньон, дно которого уходило все дальше и дальше в недра планеты. Теперь Хейдель говорил лишь по необходимости, коротко и сухо. Видно, окружающая обстановка мало располагала к остротам: за каждым поворотом таились мрак и неизвестность. Но что это? Перед нами открылась поразительно ровная, отсвечивающая маслянистыми бликами поверхность. Неужели вода?! Меркуриологи заволновались, они не верили своим глазам.

    - Вода, - подтвердил голос Хейделя. - Температура у поверхности - тридцать два и восемь десятых по Цельсию.

    В темной глубине вспыхивали бледно-зеленые огоньки. Прожекторы погасли, и мы увидели хоровод слабофосфоресцирующих быстрых теней. По залу прошло движение, кто-то взволнованно кашлянул, кто-то крикнул, чтобы срочно позвали биологов. На крикуна нетерпеливо зашикали.

    - Озеро, кажется, обитаемо, - проговорил Хейдель, - но я не знаю... не могу определить, что это такое.

    Озер было много. Соединенные между собой проливами, речушками и водопадами, они тянулись до бесконечности, прозрачные и мутные, теплые и холодные. Шум в зале нарастал, отовсюду слышался говор и шепот. Вода! Много воды! Теперь наша станция не будет испытывать водяной голод. Вместе со всеми я тоже находился в состоянии радостного возбуждения. Я слышал приглушенный смех и едкие замечания по адресу меркуриологов, и мне было чуточку жаль их: они буквально на днях сделали окончательный вывод о том, что планета совершенно лишена природных вод, и теперь, понятно, пребывали в положении пророков, уличенных во лжи. Сидевший рядом со мной врач-психиатр Хайнц Фидлер тронул меня за рукав. Он догадался, что я ослабил внимание, и сделал предупреждающий жест:

    - У них свои проблемы, а у нас, медиков, свои. Советую не отвлекаться.

    Да, да, конечно!.. На экране между тем происходило что-то интересное. Хейдель слез с Паука и прошел метров на десять вперед. Теперь он был отлично виден во весь рост. Тяжелые башмаки его скафандра, подкованные острыми шипами, разбрызгивали жидкую грязь. Иногда он останавливался и долго глядел перед собой под ноги, словно разыскивая что-то, и, ничего не увидев, двигался дальше вдоль грязевого потока. Но вот он быстро нагнулся, погрузил руки в темную жижу и резко выпрямился. В его руках извивалось неведомое существо, похожее на длинного червя. К сожалению, хорошо разглядеть червя не удалось: Хейдель перебрасывал его из руки в руку, словно тот жег ему ладони, и наконец отбросил в сторону.

    - Горячий, - сказал он. - Горячий, как раскаленное железо.

    "Странно, - подумал я. - Перчатки скафандра плохо пропускают тепло".

    - Странно... - услышал я шепот Фидлера.

    А Хейдель тем временем выходил на берег обширного грязевого озера, захламленного какими-то полусгнившими пнями. Черные космы обнаженных корней на фоне мрачного пейзажа выглядели неприветливо, зловеще. Интересно, откуда на Меркурии могли появиться эти трухлявые останки деревьев?

    - Здесь дьявольски жарко, - сказал Хейдель. - Я обливаюсь потом.

    Фидлер многозначительно подтолкнул меня локтем.

    - Сэм, выключи свет, - обратился Хейдель к Пауку, и тот послушно выполнил приказ.

    В темноте заиграло изумрудное сияние. Сначала я не мог разобраться в хаосе огней и пятен, но постепенно глаза стали различать подробности диковинного зрелища. Гнилушки сделались прозрачными, точно стеклянные глыбы: они источали приятный зеленый свет и... двигались. Внутри каждого пня виднелись большие гроздья изумрудных шариков. Шарики время от времени вспыхивали изумрудными огоньками, тускнели и вспыхивали вновь. И все это мерцало и ползало среди бесформенных пятен бледно-светящегося ила. Темный силуэт скафандра придавал картине еще более фантастический вид. Хейдель неподвижно разглядывал неведомые существа, копошащиеся у его ног. Долго, очень долго простоял он так, не двигаясь с места.

    - Свет!.. - внезапно рявкнули стереофоны.

    Зал дрогнул; в этом неожиданном крике Хейделя было что-то нечеловеческое. Вспыхнули голубые лучи, и зеленые призраки мгновенно исчезли. Все те же корявые неподвижные пни... Но Хейдель... Что он собирается делать? В его руках появилась коричневая груша... Он вывинтил предохранитель из грушевидного баллона и замахнулся... Фидлер привстал с кресла и подался вперед. Грохот, рваное пламя...

    - Негодяй!.. - воскликнули сзади.

    Я узнал голос биолога Тани Максимовой. Хейдель в забрызганном грязью скафандре молча стоял и смотрел на изуродованные взрывом коряги. Кое-где расплывались оранжевые пятна. Уцелевшие "пни" быстро меняли окраску. Они словно покрывались металлической чешуей, в гуще переплетенных "корней" проскакивали искры. Шатаясь, точно пьяный, Хейдель направился вдоль берега. Он шел, пока не споткнулся о камень. Сел, обхватил голову руками. О чем он думал?

    - Grose Anzahl die Leichen... - тихо сказал он. - Die Toten konnen sehen! [Множество трупов... Мертвые могут смотреть! (нем.)]

    Я опять почувствовал острый локоть Фидлера...

    Поднявшись на ноги, Хейдель сдернул с плеча портативный "Килот", который обычно служил меркуриологам как камнерез, и направил его короткий ствол в сторону озера. Там, куда упиралась трасса голубых огоньков, темная жижа бурлила в облаках испарений, несчастные "коряги" корчились в предсмертной агонии. Расстреляв весь энергетический запас, Хейдель швырнул "Килот" в грязь...

    Экран погас, и в зале включили освещение. Но никто не покинул кресел, настолько все были потрясены увиденным.

    - Маленькая справка... Разрешите? - обратился к кому-то Фидлер.

    - Да, пожалуйста.

    - Скажите, шлем Хейделя был металлический?

    - Нет, его скафандр типа "Цеброн", а следовательно - из стеклопластика.

    - Благодарю вас, я так и думал...

    - Вы полагаете?.. - я тронул Фидлера за рукав.

    - Совершенно верно. Неизвестные нам существа подействовали на психику Хейделя биоизлучениями колоссальной мощности. Будь на нем металлический шлем - этого бы наверняка не случилось.

    - Уж не думаете ли вы, что мы столкнулись с разумными представителями неизвестной нам биологической формации?..

    - Нет, не думаю. Давайте сопоставим факты. О разумности "горячих червей", как вы понимаете, не может быть и речи. "Горячими" они были лишь потому, что раздражали каким-то облучением нервные окончания в кожном покрове руки Хейделя, вызывая тем самым ощущение ожога. У грязевого облака Хейдель жаловался на жару в теплонепроницаемом скафандре - отсюда вывод: либо - "коряги" и "горячие черви" - существа сходной природы, либо - что более вероятно - "черви" представляют собой развивающееся потомство "коряг". Далее: обитатели озера не проявили ни малейшего интереса к появлению человека, их единственная реакция на непривычно яркий свет была весьма красноречива: полная неподвижность. Свет погас, раздражитель исчез - и жизнь вернулась в свою колею. После того, что мы наблюдали, у нас есть все основания полагать, что жизнь эта не имеет ничего общего с деятельностью разумных существ.

    - Я согласен с вашими доводами. Но для меня остались совершенно необъяснимыми дальнейшие поступки Хейделя. Я так и не сумел определить границу, откуда поведение его начинает обретать неустойчивый характер.

    - Пожалуй, это не так уж сложно, как кажется на первый взгляд... - задумчиво ответил Фидлер. - В самом деле, уставший, страдающий от ожогов человек легко теряет контроль над собой. Вспомните, с какой злостью Хейдель выкрикнул: "Свет!" Свет вспыхнул, и "коряги" замерли. Эта игра в прятки незадачливых, отталкивающего вида существ разъярила его еще больше. Раздражение - плохой советчик, и в ход пошла взрывчатка...

    - Да, но потом мы с вами видели, как он переживал...

    - Верно, - согласился Фидлер. - Он провел параллель между собственным поступком и преступной воинственностью своих предков. Ведь не случайно вырвалась у него эта ужасная фраза на родном языке.

    - Почему вы считаете, что в этом виновато прошлое? - спросил я, заинтересованный неожиданным поворотом в рассуждениях Фидлера.

    - Да потому, что под влиянием возросшей мощи биоизлучений потревоженных взрывом животных его расстроенная психика получила импульс к тому, что накопленные из источников истории трагические картины стали как бы реальностью. Это явилось толчком к перестройке самосознания по схеме наследственной памяти. Несчастный! Случаю угодно было оживить в нем ту слепую жестокость, которая, казалось бы, полностью истлела в прошлом. Проклятие предка!.. В каких тайниках, в каких клетках мозгового вещества сохранилось оно, скрытое от сознания? Не знаю. Да и никто пока толком не знает. А надо бы знать, пора... О, мы любим говорить о своем могуществе! Но вот в нашу дверь постучалась беда, и мы не смогли вернуть Курту самого себя. Он ушел от нас, ненавидя людей ненавистью своего предка, ненавистью, которая совершенно не свойственна его настоящей сущности.

    Фидлер умолк. Я смотрел на него, что называется, "во все глаза". И этого человека я раньше считал сухарем, невыносимым педантом!.. И чтобы скрыть замешательство, я спросил:

    - Скажите, Фидлер, сами-то вы полностью доверяете этому своему... ну... диагнозу, что ли?

    Фидлер пожал худыми плечами.

    - Видите ли, мой молодой друг... Я просто поделился с вами догадкой, не более. А догадка, не подкрепленная вескими аргументами, не может...

    - Может! - перебил я его с неожиданной для себя злой решимостью. Он открыл мне глаза. Теперь я презирал свои "всезнающие", "супермудрые" диагностические машины - всю эту безнадежно грубую подделку под человеческую мысль.

    Фидлер неодобрительно покачал головой:

    - Как вы еще молоды, Морозов. Впрочем, я вам ужасно завидую.


    Да, все это так и было. Мне завидовали, а я терял под ногами опору, потому что увидел границы возможностей машинной медикологии и испытывал от этого горечь разочарования. Потускнело то главное, чему я хотел посвятить свою жизнь. Возможно, Фидлер и прав, пытаясь убедить, что ничего страшного со мной не происходит, просто "возрастной период", но мне по-прежнему было тяжело. Зачисление в группу Шарова вывело меня из тягостного состояния отрешенности, которое испытывал по собственной вине. Мне казалось, что там, возле Солнца, среди неведомых опасностей, мне суждено понять что-то очень важное для себя...

    

... ... ...
Продолжение "Корона Солнца" Вы можете прочитать здесь

Читать целиком
Все темы
Добавьте мнение в форум 
 
 
Прочитаные 
 Корона Солнца
показать все


Анекдот 
В Санкт-Петербурге задержан американский шпион с чертежами имитационного снаряда.

зы: Да нашими учебными снарядами корабли топить можно! :)
показать все
    Профессиональная разработка и поддержка сайтов Rambler's Top100