Вход    
Логин 
Пароль 
Регистрация  
 
Блоги   
Демотиваторы 
Картинки, приколы 
Книги   
Проза и поэзия 
Старинные 
Приключения 
Фантастика 
История 
Детективы 
Культура 
Научные 
Анекдоты   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Персонажи
Новые русские
Студенты
Компьютерные
Вовочка, про школу
Семейные
Армия, милиция, ГАИ
Остальные
Истории   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Авто
Армия
Врачи и больные
Дети
Женщины
Животные
Национальности
Отношения
Притчи
Работа
Разное
Семья
Студенты
Стихи   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Иронические
Непристойные
Афоризмы   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рефераты   
Безопасность жизнедеятельности 
Биографии 
Биология и химия 
География 
Иностранный язык 
Информатика и программирование 
История 
История техники 
Краткое содержание произведений 
Культура и искусство 
Литература  
Математика 
Медицина и здоровье 
Менеджмент и маркетинг 
Москвоведение 
Музыка 
Наука и техника 
Новейшая история 
Промышленность 
Психология и педагогика 
Реклама 
Религия и мифология 
Сексология 
СМИ 
Физкультура и спорт 
Философия 
Экология 
Экономика 
Юриспруденция 
Языкознание 
Другое 
Новости   
Новости культуры 
 
Рассылка   
e-mail 
Рассылка 'Лучшие анекдоты и афоризмы от IPages'
Главная Поиск Форум

Можаев, Борис - Можаев - История села Брехова, писанная Петром Афанасиевичем Булкиным

Проза и поэзия >> Русская современная проза >> См. также >> Можаев, Борис
Хороший Средний Плохой    Скачать в архиве Скачать 
Читать целиком
Борис Можаев. История села Брехова, писанная Петром Афанасиевичем Булкиным

-----------------------------------------------------------------------

В кн.: "Собрание сочинений в четырех томах. Том третий".

М., "Художественная литература", 1990.

OCR & spellcheck by HarryFan, 5 July 2002

-----------------------------------------------------------------------

На лествице, по которой разум человеческий

нисходить долженствует во тьму заблуждений, если

покажем что-либо смешное и улыбкою соделаем

добро, блаженны наречемся.

А.Радищев

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ


    Однажды Петр Афанасиевич Булкин, с которым я был хорошо знаком, попросил меня отвезти его рукопись в какой-нибудь толстый журнал. Выбор пал на Ивана Боборыкина, редактора популярного журнала "Красное семя".

    - Кем он доводится тому Боборыкину, который написал про Китай-город? - спросил Петр Афанасиевич.

    - Кажется, внуком, - ответил я.

    - Тогда ему отдайте. Эти не подведут - наши люди. Хорошей фамилии.

    Однако знаменитый критик наш огорчил Петра Афанасиевича. Он написал ему:

    "Дорогой тов. Булкин! Вам еще рано браться за перо: Вы человек необразованный. Рекомендую поступить в народный университет, активно посещать лекции по литературе и искусству. Во-первых, Вы пишете только о том, что прошло, а нам нужно про сегодняшний день. Во-вторых, у Вас нет ни сюжета, ни характеров, ни языка. И по мысли путано, народ не примет такую книгу и не поймет. Вот Вы, например, пишете - "гепат". А ведь такого слова нет в природе. Есть слово "гомеопат". И т.д. и т.п.

    На что Петр Афанасиевич ответил ему длинным письмом, в котором не трудно заметить и ум, и находчивость, и литературную осведомленность. Вот отрывок из этого письма:


    "Многоуважаемый тов. Боборыкин!

    Не стану спорить насчет образования, а также насчет того, нужно Ваше образование писателю или нет. Я, например, видел писателей (в Брехово к нам приезжали), которые говорят "етта" и "булхактер", а нужно говорить "это" и "булгахтер". Ну и что? А пишут они, между прочим, не хуже Вашего. И Вы их сами печатаете. Или Вы упрекаете меня насчет отсутствия сюжета? А знаете ли Вы такого знаменитого современного писателя Владилена Золотушкина? Между прочим, он занимательно доказал, что его фамилия происходит не от золотухи - детской болезни, а от золотых приисков, которые хотели открыть в их деревне на речке Пискаревке, потому что нашли золотой самородок в помете гуся. Правда, когда капнули в городе на этот самородок кислотой, он зашипел и оказался стертой медной бляшкой. А ведь про это книга написана, да еще какая. Вы ее читали? У нее есть сюжет? Нет. И не нужен. Золотушкин доказал, что сюжет - пережиток прошлого.

    А таперика возьмем слово "гепат". Вы пишете, якобы правильно будет "гомеопат". Может, у Вас так и говорят. Не спорю. Но давайте посмотрим, от чего произошло это слово? Ясно же, от аптеки, из которой гепат выписывает свои лекарства. А из какой аптеки он выписывает? Только из гепатической. То есть из той, которая стоит у Вас, в Москве, на Колхозной площади. Неужели Вы не слыхали? Мы в Брехове и то знаем про эту аптеку. Даже мой брат Леванид туда ездил за лекарством. Вот таперика и объясните мне - что такое грамотность и как ее следует понимать.

    Очень странный вопрос Вы мне задали и насчет того, про какой день писать: про вчерашний или про сегодняшний? Интересно, как же я мог написать про сегодняшний день, когда он еще не прошел? Во-первых, надо подождать, пока он пройдет, и посмотреть - что из этого получится. Во-вторых, надо еще написать... А на это потратишь не один только день и, может, не один год...

    Даже Владилен Золотушкин не успевает написать про сегодняшний день. Недаром читают его и говорят: "А-а! Это уже было..."

    Увы, дорогой читатель! Этот интересный спор так и не окончился: Петра Афанасиевича не стало. Прошлой зимой поехали они вместе с братом за сеном в луга. Дорога дальняя... Наняли шофера-левака из соседней ЛМС, взяли водки и поехали на ночь глядя. На беду разыгрался ветер, перемело дорогу... Они и застряли, до лугов не добравшись. Куда идти в такую пору?! Выпили водки и уснули. Петр Афанасиевич прямо в кузове, а шофер с Леонидом в кабине. Утром нашли их... те, что в кабине, обморозили руки да ноги, а Петр Афанасиевич замерз до смерти. Вот и пришлось мне брать на себя все хлопоты по изданию его рукописи. Я ее почти не тронул, только добавил кое-где знаков препинания. При всем моем уважении к Ивану Боборыкину, я не могу согласиться с его приговором: "Эту книгу народ не примет и не поймет". Примет ли, нет ли - не знаю. Но что поймет - уж в этом я уверен.
С ЧЕГО НАЧАЛОСЬ


    Вчера мы ходили с председателем колхоза Звонаревым Петром Ермолаевичем, прозванным в селе Петей Долгим, в новую школу. Такая она большая, столько в ней всяких перегородок - заблудиться можно. Входим в одну комнату - на каждом столе лампочка под цветным колпаком, как гриб торчит. Полы серым матерьялом покрыты, под названием линолим. Идешь по нему - а каблуки шлеп-шлеп, как по воде, только брызг нету. А вдоль стен все книжные шкафы стоят.

    - Что ж это за комната такая? - спрашиваю.

    - Это читальный зал, - отвечает Петя Долгий.

    "Эх, брат родной! Таперика, - думаю, - и помирать здесь буду". Люблю я книжки читать. В одной книжке про одно написано, в другой - про другое. И все-то они разные. Хорошая книжка всегда писана с секретом, как ларец потайной. Чтобы открыть секрет, голову на плечах иметь надо, а не вареную тыкву. Оглядываю это я книжные шкафы и говорю Петру Ермолаевичу:

    - Веришь или нет, но моя жена Маруська ни одной книжки не прочла.

    - А какое у нее образование? - спрашивает он.

    - Да никакого. Ни бум-бум.

    - Как же она станет читать, если неграмотная? Она не может, - сказал Петя Долгий.

    А я отвечаю:

    - Не то беда, что не может, а то, что не вникает. Я многое чего не мог, да вник. И никто меня не учил. А таперика вот и книги читаю, и сочинять умею.

    У меня даже стихотворение в районной газете напечатали про Седьмое ноября:


    С деревьев листья падают,

    И дождь, как из ведра.

    Но нас погода радует -

    Мы вышли изутра.


    Я человек заслуженный - персональный пенсионер. Мне платят шестьдесят рублей областной пенсии. И по случаю праздника Петя Долгий пригласил меня выступить перед школьниками - как мы раньше жили и как сейчас живем.

    - Товарищи пионеры! - сказал я. - Строй раньше был угнетенный... В школу не ходили, уровень свой не повышали. Я сам только две зимы учился. Да как учился? Снег поглубже выпадет - дома сижу. Валенок не было - одни опорки. А в опорках куда итить по глубокому снегу? Но сейчас, товарищи пионеры, чего не жить? Мы живем лучше, чем при коммунизме. Лечат бесплатно и учат вас бесплатно. И все равно общество не должно стоять на месте. Оно движется вперед, как земля вертится. Но я вам, товарищи пионеры, не то хотел сказать. Надо слушаться мать с отцом. Не то вы совсем разучитесь, как моя Валька. Только бы она пудрилась да наводилась...

    Речь моя всем очень понравилась, а Петя Долгий сказал:

    - Может быть, ты, Петр Афанасиевич, станешь в школе работать?

    - Кем работать?

    - Да вроде завхозом... Ночью охранять здание, а днем за порядком следить - звонки вовремя давать. Мы тебе от колхоза положим зарплату - пятьдесят рублей в месяц.

    - И за лошадью мне смотреть?

    - Для этого у нас конюх имеется. А ваша солидность нужна здесь для порядка.

    А что ж, думаю, для порядка надо постараться. И деньги хорошие. К моей пенсии да еще пятьдесят рублей - жить можно. Отчего ж не пойти? Все равно я по ночам не сплю, как сыч корабишинский. (Корабишино - это у нас лесное село, я про него потом напишу.)

    И согласился. Достал из сундука белый китель из чесучи, который носил, когда еще председателем колхоза был, брюки диагоналевые, темно-синие галифе, сапожки опойковые... Шляпу свою соломенную достал. Встал, как на вахту. И не то что ученики, учителя замирали передо мной. А завроно, старушка Семкина, сослепу за военрука меня приняла.

    - А вы, - говорит, - товарищ подполковник, почему не на уроке?

    - А я на часах, - отвечаю.

    Поднес к ее уху звонок да как ахну. Она и присела...

    Я этот разговор к чему веду? А к тому, что с той работы все и началось. Днем между звонками подремлю малость, а ночь подойдет - не могу заснуть, и шабаш! Хоть глаза выколи. Дома от нечего делать с Маруськой поругаешься. А здесь тишина... Ну, прямо вши от скуки дохнут. И книжки-то из рук вываливаются, потому что мысли одолевают. "А что, - думаю, - дай-ка я про наше село Брехово книжку напишу. Ведь другие пишут. А я чем хуже?" Был со мной на охоте один писатель. Разговорились - а он не знает, что такое дерево, которым сено в возах утягивают. Я ему:

    - Как же это вы пишете книжки про деревню, а сами не знаете, что такое дерево?

    - Ну, - говорит, - деревья бывают разные: и дуб, и ясень, и осина... Всех не упомнишь.

    - То дерево на корню, - отвечаю, - а это в деле. Разница! Без этого дерева сена не привезешь. Оно у каждого народа по-своему называется. У нас одно дерево, а вон татары называют его бастрык. Татарин и то знает, а вы не знаете. А еще книжки про мужиков пишете.

    Может быть, я чего и не учту по художественному уровню, пусть уж критики на меня не обижаются. Но зато я не перепутаю дерева на корню с деревом в деле. А историй про село Брехово я знаю много. Начну-ка я их записывать. Как ночь, так история. Ну, точен в точен как в книжке про тысячу и одну сказку. Только я сам себе и царевна и персидский шах.
ПОЧЕМУ НАШЕ СЕЛО НАЗЫВАЕТСЯ БРЕХОВО?


    История для села - это одно и то же, что автобиография для человека. Как человеку нужна автобиография для службы, так и селу для колхозного строительства, для районных справок, донесений, так и далее нужна история. Но сказать по правде, настоящая история села Брехова началась только при советской власти. А до революции какая была история? Одни пьянки по религиозным праздникам, да по будничным дням работа. И потом другое надо учесть - ни сельсовета, ни колхоза не было. Какая же могла быть общая история у села? Никакой общей истории быть не могло, потому что село было разбито на единоличные хозяйства. А если писать про отдельные хозяйства, то получится несколько отдельных историй, ну вроде рассказок. И больше ничего - никакой политики. А настоящая история всегда с политикой связана. Это надо уяснить каждому со школьной скамьи.

    Таперика надо написать - почему наше село называется Брехово? Если вы бывали в наших местах, то заметили, наверное, хоть из Прудков, хоть из Корабишина, хоть из Самодуровки бреховский бугор. Старики рассказывают, что раньше, может, лет двести, а может, и триста тому назад съезжались сюда баре на охоту. На самом у горе стояла псарня помещика Брюхатова и псари его жили. Вот от этих псарей и пошло наше село. А Филипп Самоченков рассказывал мне, якобы в жены им привозили дворовых девок из Самодуровки; которую, значит, обрюхатит барин или кто из его помощников, присылают в Брехово. Но наперед заставят ее липу посадить, а потом уж за псаря замуж выдают. Так и выросла под Бреховом целая липовая роща. И название она имеет - Приблудная.

    Село наше большое, торговое. Раньше к нам на базар приезжали из райцентра Тиханова и даже из города Пугасова. И все улицы нашего села по-базарному назывались: Сенная, Конная, Горшечная, так и далее. А в годы нэпа было два трактира, три чайных, две булочных, одна колбасная да двенадцать лавок. Все это исходило от нашего бескультурья. Таперика от этого наследия прошлого не осталось и следа. Есть у нас клуб, магазин, школа-десятилетка. А все улицы называются по-современному: Пролетарская, Максима Горького, имени Луначарского, - последняя сокращенно называется "Имначас". Но это для неофициальных разговоров.

    Есть у нас еще пережиток от старого прошлого - село с селом ругается. Например, корабишинских мы зовем талагаями, а они нас - каменными сдобами. Ругательское слово "талагай" ничего не означает по-русски. Узнал я от заезжего писателя (который не мог отличить дерево на корню от дерева в деле), якобы талагай - слово латышское, вроде бы по-нашему означает странник, далеко зашедший. Пожалуй, в этом есть правда. Почему? А потому что в Корабишине, по старому говоря, жила литва некрещеная. Будто их какой-то князь в карты проиграл и перевезли их к нам в лес. Доказательством нерусского происхождения служит еще и то, что у корабишинских избы строились без сеней - прямо к избе шел впритык лапас, то есть крыша двора. Они даже квашню с квасом держали на дворе. Еще мы их дразнили за это:

    - Акулька, что там булькает?

    - Сивый мерин в квашню с... (многоточие означает непечатное слово).

    А прудковских, например, прозывали козозвонами. У энтих коза в набат ударила...

    Паслась она в церковной ограде. А веревка с пожарного колокола свисала очень низко и привязывалась к березе. Кто увидит пожар - подходи и дергай за веревку, звони - собирай народ. Ну, коза рогом и зацепилась за веревку... Дернула головой - "Дон"! Она в сторону - опять: "Дон!" Она с перепугу метаться, - то туда, то сюда... а на колокольне: "Дон! Дон! Дон!" Набат! Все село и сбежалось на потеху... С тех пор их и прозвали козозвонами. Оно прозвище-то вроде бы и случайное, а причинность все ж таки имеет. Народ прудковский непутевый, пустозвонный...

    А почему нас прозвали "каменными сдобами"? Раньше у нас на базаре тихановские торговали черепенниками, а наши, бреховские, пышками да самодельными пряниками. Вот они-то и назывались сдобами.

    - Черепенники с пылу, с жару! Ай, черепенники! - кричали тихановские.

    А наши, бреховские, им вперебой:

    - Сдобы, сдобы! Купи сдобы!..

    Какой-то озорник купил одну сдобу, будто зубами ее не раскусил. Зашел он сзади да как шарахнет по спине торговку этой сдобой. Она еле дух перевела:

    - Ой! Явол! Кой-то мне по спине каменюгой заехал. Чуть ребро не перешиб.

    - Это не каменюгой, а твоей сдобой...

    С тех пор и прозвали нас "каменными сдобами".

    Но это все приметы старого прошлого. А таперика мы имеем самодеятельный хор и частушки собственного производства. На районном смотре так и объявляют:

    - Выступает бреховский хор со своими частушками. Музыка Глуховой, слова Хамова (это наши сочинители).

    Колхоз у нас хороший. Петр Ермолаевич Звонарев, последний председатель, авторитетом пользуется, - народный депутат, Герой Социалистического Труда. А первый председатель нашего колхоза Филипп Самоченков работает таперика у меня, то есть конюхом при школе. Я тоже был в свое время председателем, но об этом расскажу потом.

    А народ у нас трудовой, артельный. Работает дружно. Но уж коли кто сопрет бочку или, допустим, фару отломает на комбайне из озорства - убей не допытаешься. Корабишинские, те наоборот - один цыпленка украдет на курятнике, а пятеро донесут на него. И, между прочим, воруют у них поболе нашего. А у нас с доносчиками строго поступают, - на сенокосе надевают котел на голову и бьют в него палками, пока тот не оглохнет. Мы, говорят, народ музыкальный. Пусть запомнит нашу музыку. Озорники! Недаром у нас каждый на селе прозвище имеет. А Иван Косой даже стих про это написал. Еще в двадцать девятом году на сходе в бывшем трактире огласил:

    - А таперика я вам, - говорит, - проповедь прочту.

    И пошел... подряд по всему селу:

    - Клеща Дранкин, Пихтиряй Назаркин, Кабан Луговой, Карась Большой, Михаил Тырчек, Тимофей Сверчек, Алексей Кривой и Андрей Простой... так и далее.

    "Простой" - это не фамилия, а прозвище. Так зовут у нас всех дурачков. Кстати, Андрюша Простой, по фамилии Гвоздиков, недавно погиб при следующих обстоятельствах: шел он из Мыса Доброй Надежды (это название одного из наших сел), крепко набрамшись. Там был козырный праздник Ильин день, по-старому Престол. Андрюша знал наперечет, в каком селе какой престольный праздник. И уж обязательно Посетит.

    Значит, посетил он... напился. Надавали ему кусков: одна сума у него спереди висит, это для кусков пирога, другая - сзади, та для хлеба. Идет он, бывало, с праздника враскачку, - какая сума перетянет, туда и упадет. Или на спину опрокинется, или носом запашет. Тут же и заснет, прямо на дороге. Шел он, значит, на Ильин день и заснул на дороге.

    А в этот самый час, под вечер, ехал Васька Бондарь в Свистуново на тракторе за водкой. У них, в Корабишине, магазин не работал. А был он тоже выпимши. И черт его понес на обочину...

    На суде он говорил: по траве вроде бы помягче ехать.

    - Едем мы, - говорит, - с Иваном выпимши. Вдруг - стук! Тряхнуло вроде нас... Что такое? Иль на бревно наехали? Посмотрели - а это, оказывается, Андрюша...

    Ну и переехали его.

    Извиняюсь, я отошел в сторону. Значит, я сказал, что каждый у нас на селе прозвище имеет. И все с умыслом. Дранкиным дали, к примеру, прозвище - "клещи". За жадность и скупердяйство. Мишка Тырчек и Тимошка Сверчек - эти еще по комсомолии отличились. Моими секретарями были. Бывало, вызовет нас Филипп Самоченков и скажет: "А ну, комса, давай на боевое задание..." Мы и даем.

    Да, пишу я эти строки, а сам думаю: приказал бы таперика Самоченков Тырчку да Сверчку. Тырчек целой областью заворачивает, а Сверчек по торговле большой начальник. За границей бывает и по месяцу там живет и более. Вот тебе и комса! Комса - по-старому значит - комсомольцы. И вот что поразительно - способности к загранице у Тимофея выявились еще в те годы. Все он книжки иностранные читал и песни пел заграничные: "Плыви, моя гондола, озарена луной. Раздайся бар каролы над сонною волной..."

    Гондола - это лодка по-итальянски, а "бар каролы" - это по-русски значит - "звон гитары раздавайся". Я думаю: таперика вы и сами догадались - карола это есть гитара.

    Между прочим, мое прозвище на селе было Дюдюн.
ПРО САМОГО СЕБЯ


    Сел я про самого себя сочинять и задумался... До чего же моя жизнь удивительная! Вот я все над своей Маруськой смеюсь - темнота! А сам-то я каким был? Таперика я - персональный пенсионер, иногда парторга замещаю. Людей уму-разуму учу, сочиняю. А раньше? Верите или нет - до двадцати лет ни разу в городе не был. Железной дороги не видал. Да что город? Часов настоящих и то не видел. Ну смотрел на ходики в сельсовете. Дак там все просто: время подойдет - выглянет кукушка и прокукует, сколько часов. Только считай. А вот настоящих часов, с римскими цифрами не видел. И читать по ним не умел.

    Иным хоть на раскулачивании повезло - и на часы насмотрелись, и кольцы золотые видели. А нам кулаки захудалые попались: псаломщик, да Васютка Мокрая, родственница барина Корнеева, да мельник Галактионов. У псаломщика в избе хоть шаром покати - один самовар отобрали. Пока несли, - у него дудка отвалилась. У Васютки Мокрой отобрали три корзины рюмок разноцветных да тарелок. А часы, говорит, в починку свезла, в Пугасово. У мельника не токмо что часов, порток крепких не было. Скотины полон двор да одиннадцать человек детворы. Они стаканы и те пококали - одни кружки жестяные...

    Так и не увидел я часов до самой армии. Из-за этого со мной очень забавная история приключилась. Я вам расскажу ее, а вы сами судите - кем я был и кем стал. Но для соблюдения формы сперва напишу свою автобиографию, то есть кто такие мать и отец.

    Зовут меня Петром Афанасиевичем Булкиным. В моей служебной автобиографии записано, что я сын пострадавшего, убитого контрреволюционерами в 1919 году.

    Сказать по правде, Булкин Афанасий не отец мне, а отчим. И никакой он не пострадавший. Нанялись они с приятелем гнать скот из Касимова в Пугасово. В дороге бутылью череп сшибли купцу. Взяли деньги, наган. Но их разоблачили и отправили в ссылку на бессрочную каторгу. Мать вышла замуж за другого и против закона прижила с ним меня и брата моего Леванида. Таперика, моего отца взяли на германскую войну, и там он пропал без вести. А после революции возвратился Булкин Афанасий, забрал жену с обоими детьми. Озоровать начал - пил да насильничал. Его и кокнули... Время было неспокойное, поди разберись - кто?

    Остались мы одни с матерью, - хата в три окна да лошаденка. Я в работники пошел, пас коней, а брат мой Леванид - баранов.

    Писать про эту жизнь неинтересно: материал бедный. Потом вступил в комсомол, стал активность проявлять: неграмотность ликвидировал свою и чужую... И вот, за эту активность, взяли меня в Красную Армию. А председатель Бреховского колхоза Филипп Самоченков выдал мне по такому случаю премию: десять холстин, пять полотенцев с петухами да три разноцветных поневы.

    Ну вот, гонят нас в Пугасово, на станцию. А я все думаю: "Что же есть такое железная дорога? Это должно быть жестью все устлано. Едешь по ней, а грязи нет". Пригнали нас на станцию - нет никакой жести. Смотрю я - что-то ползет к нам. Ящики не ящики, и на телегу не похожи. Но на колесах... Останавливается перед нами - двери настежь.

    - Погружайся! - кричат.

    А это, оказывается, товарняк. Залезли мы - и опять вроде бы поезда нет никакого. А что-то на избу похоже: полати, скамейки. Мы залезли на полати, расположились... и уснули.

    Просыпаемся ночью. Что такое? Перекидывает нас с боку на бок, как на ухабах. Все скрипит, грохочет... Кто-то как заорет:

    - Едем! Едем!!!

    Мы к окну. Поглядели - дорога узкая, а рядом глубокий ров. И всем боязно стало: а ну-ка да опрокинет?

    Но ничего... Доехали благополучно. Куда-то за Киев увезли нас. На киевском вокзале мне еще показали на часы:

    - Смотри, Петро, какие часы! Стрелка за штаны заденет - повиснешь.

    Я смотрел, смотрел и ничего не понял. Какие-то палки по кругу раскиданы, да две больших стрелки посредине.

    Ну, ладно. Приняли меня в кавалерийскую школу. Получил коня... И вот надо же такому случиться - экземой заболел, и место самое неподходящее, в промежности, извиняюсь.

    Пришел я в лазарет, а лепком смотрит эдак подозрительно и спрашивает:

    - Ты что, за кобылой, что ли, ухаживаешь?

    - Нет, - отвечаю, - у меня конь.

    - Ко-онь! - передразнил он меня. - Ах ты поросенок паршивый.

    Сел за стол, записал чего-то в книгу и говорит мне:

    - Тебе, голубчик, в госпиталь надо ехать, в Днепропетровск. Приедешь на вокзал, там спросишь трамвай номер четыре. Он тебя довезет прямо до госпиталя. Вот тебе пятачок на трамвай.

    Сижу я на политзанятиях и думаю: "Ну, как я поеду? А вдруг меня там посадят, как заразного?.."

    Название болезни я не мог никак запомнить. "Ежели меня так далеко отсылают, - думаю, - значит, зараза опасная. У нас в Брехове однажды застрелили лошадь с сибирской язвой и закопали за селом. А что, ежели у меня такая страшная болезнь?.."

    Вдруг приходит в класс посыльный и кричит:

    - Булкин!

    - Ен самый...

    - Надо отвечать - "Я"! В штаб вызывают.

    И повел меня впереди, как под конвоем. Что делать? Надо идти. Иду и думаю: "За что?"

    Входим в какой-то кирпичный дом. Он открывает дверь и в кабинет меня швырь. Осмотрелся я - нет ни решеток, ни охраны с винтовками. Сидит за столом молоденький красноармеец и спрашивает, эдак улыбаясь:

    - Вам чего, товарищ красноармеец?

    - Не знаю. Меня привели сюда.

    - Как ваша фамилия?

    - Булкин.

    - А-а! Вот ваши документы. Получайте и езжайте в Днепропетровск.

    - А кто охранять меня будет?

    - Один поедете.

    Ну, значит, не страшно. Зараза невелика.

    Дал он мне целую пачку всяких бумажек и говорит:

    - Запомните, поезд отходит сегодня, в двенадцать часов ночи. Вот билет.

    Я поужинал. Хлеб и сахар завязал в узелок, да в карман. И пошел на вокзал. "Ну, когда, - думаю, - будут они, эти двенадцать часов?"

    Пришел на вокзал - стемнелось. Спрашиваю дежурного:

    - Сколько времени?

    - А вон часы.

    Он показал на стенные часы. Смотрю - такие же, как и на киевском вокзале, - круглые, только палочки и стрелки поменьше. Потоптался я возле них, поморгал глазами - и пошел на перрон. Там стоял какой-то поезд. Думаю, спросить надо - куда идет. Забыл название города, в который мне ехать. Выну командировку, подойду к фонарю, прочту - Днепропетровск. От фонаря отойду - опять позабуду. Ладно, вошел в вагон. Он и поехал... Смотрю я - темно, и ни одного человека. Куда едем?.. Прошел в другой вагон - никого. В третий - пусто. Что такое? Неужели меня одного везут?

    Идет вожатая с фонарем, я к ней:

    - Гражданочка, скажите, куда я еду?

    - А вам куда надо?

    - Не знаю.

    - Как не знаешь?! - Она посветила мне в лицо и эдак строго: - Билет есть?

    - Тут он, в кармане... Да в темноте не видно.

    Ну, прочла она и говорит:

    - Правильно, в Днепропетровск. Только в Хмельницке пересадка будет. Смотри мимо не прокати.

    Доехали до Хмельницка. Слез, спрашиваю:

    - Когда поезд на Днепропетровск?

    - В девять часов.

    Подошел к часам, смотрю и думаю: "Ну, когда они будут, эти девять часов?" Тут, спасибо, муж с женой оказались. Такие вежливые, и все промеж себя: "Ту-ту-ту..." Я их спрашиваю:

    - Когда поезд на Днепропетровск?

    - В девять часов.

    - Это я знаю, но когда?

    Они переглянулись и с опаской чуть отступили от меня.

    - А вы кто такой? Чей будете?

    - Я бреховский.

    Они опять переглянулись.

    - Куда же вы едете?

    - В Днепропетровск.

    - Как же вы без продуктов едете?

    - Да у меня есть... Вот! - я вынул из кармана узелок с хлебом-сахаром и показал им.

    Они засмеялись.

    - А сколько времени тебе ехать, ты знаешь?

    - Нет.

    - Двое суток.

    - Ох, беда! - я только головой покачал.

    - А деньги есть у тебя? Документы?

    - Денег только пятачок. А документы есть.

    Я протянул им все свои бумажки. Они прочли и говорят:

    - Голова, у тебя же здесь и аттестат продовольственный. На два дня продукты выписаны. Надо было получить.

    - Где?

    - На складе.

    - Ох, беда!

    Ну что делать! Дали они мне хлебца да селедочки. Сахарок вынул. Поел я, попил чайку, залез на верхнюю полку в вагоне и двое суток проспал.

    Просыпаюсь - смотрю в окно: станция Днепре. Ого, это ж моя остановка! Вскочил я, натянул сапоги и выбежал из вагона. На станции вынул из кармана свое командировочное, читаю: "Днепропетровск". Вроде бы не соответствует. Спрашиваю дежурного в красной фуражке:

    - Днепре значит по-русски Днепропетровск, что ли?

    - Нет. Днепропетровск на том берегу реки.

    Я глядь - а поезд уже тронулся. Я бежать... Еле догнал последний вагон. Прыгнул, да нога сорвалась. Чуть под поезд не угодил.

    Ну, ладно. Таперика, приехал я в Днепропетровск вечером. Вокзал высокий да красивый - век такого не видывал. А на часах под цифрами всякие зверюшки бронзовые блестят. Стою, смотрю. Кто-то сзади спросил:

    - Чего засмотрелся? Сыграть хочешь?

    Оборачиваюсь - парень. Кепчонка на затылке, папироска в зубах. Веселый да приветливый. Ну, прямо как из той песни: "покоритель сердец чернобровый красавец Андрюшка...", в которого влюбилась Катя-пастушка.

    - Часы, - говорю, - интересные.

    - А ты что, под часами свидание назначил?

    - Я приезжий. Мне в госпиталь надо. В восемь часов утра.

    - Ну и что?

    - Да вот хочу отгадать - под какими зверюшками будут стрелки, когда мне идти надо.

    - Ваня, милый! Ты по часам не понимаешь? - засмеялся парень.

    Хоть и стыдно мне было, но я все же признался.

    - Только я не Ваня, а Петя.

    - Это ничего! - он меня хлопнул по плечу. - А когда тебе надо идти?

    - В восемь часов утра.

    - Ну, я тебе подскажу завтра. Откуда ты?

    Я рассказал. Он все восторгался:

    - Какая у тебя форма красивая!.. Особенно фуражка... И шинель по фасону. Эх, мне бы поступить в Красную Армию, да не знаю, как это делается.

    - Очень просто, - говорю, - подавай заявление, и тебя примут. Ты сын трудового народа?

    - Само собой, потомственный пролетарий.

    И так мы с ним разговорились... Просто друзьями стали. Лег я спать на скамью - он меня еще шинелью накрыл.

    - Спи, - говорит, - когда надо, разбужу.

    Проснулся я - светло, утро. Смотрю - дружка моего нигде нет. И ни шинели на мне, ни фуражки. Туда-сюда бегаю, спрашиваю. Нет нигде...

    - А сколько времени?

    - Семь часов, - ответил дежурный.

    Брат родной! Надо в госпиталь. Вышел я на площадь - и четвертый номер трамвая как раз стоит. Ну и хорошо! Вспомнил я, что лепком наказывал: садись, трамвай довезет тебя прямо до госпиталя.

    Ехал я ехал в этом трамвае, все жду, когда остановится он окончательно и госпиталь будет. Но он все идет да идет: народ кто сходит, кто входит. А я все сижу да сижу. Смотрю в окошко: эге, опять вокзал! Тут ко мне подходит вагоновожатая и спрашивает:

    - Красноармеец, тебе куда надо?

    - В госпиталь.

    - Так что ж вы мне не сказали? Я бы вас высадила где нужно.

    Ну ладно. Нашел я этот госпиталь. Подхожу - ворота, за воротами будка. Смотрю - звонок, кнопочка белая. Ну кто меня учил, где я слыхал до этого, что надо нажимать на кнопку? Таперика я вам сказать не могу. Только тогда я нажал на кнопку. Жму - никто не выходит. Опять нажму... Тишина.

    Что такое? Заглянул я за ворота - оказывается, будка пустая и даже разваленная сзади. Брат родной!..

    Подхожу к большим дверям. Там опять кнопка от звонка. Нажал я - слышу, бегут сверху. Только гул от ступеней. Появляется дежурный в военной форме:

    - Тебе кого?

    - Мне в госпиталь.

    - Приемный покой с той стороны, - он махнул рукой.

    

... ... ...
Продолжение "История села Брехова, писанная Петром Афанасиевичем Булкиным" Вы можете прочитать здесь

Читать целиком
Все темы
Добавьте мнение в форум 
 
 
Прочитаные 
 История села Брехова, писанная Петром Афанасиевичем Булкиным
показать все


Анекдот 
Уборщица заходит в отдел информационных технологий и громко спрашивает:

- Кто тут компьютером умеет пользоваться?
Все без исключения как-то реагируют в положительном смысле. Уборщица продолжает:

- Тогда садитесь за них, выходите в Интернет и ищите, козлы, сайт где учат пользоваться сортиром!
показать все
    Профессиональная разработка и поддержка сайтов Rambler's Top100