Вход    
Логин 
Пароль 
Регистрация  
 
Блоги   
Демотиваторы 
Картинки, приколы 
Книги   
Проза и поэзия 
Старинные 
Приключения 
Фантастика 
История 
Детективы 
Культура 
Научные 
Анекдоты   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Персонажи
Новые русские
Студенты
Компьютерные
Вовочка, про школу
Семейные
Армия, милиция, ГАИ
Остальные
Истории   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Авто
Армия
Врачи и больные
Дети
Женщины
Животные
Национальности
Отношения
Притчи
Работа
Разное
Семья
Студенты
Стихи   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Иронические
Непристойные
Афоризмы   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рефераты   
Безопасность жизнедеятельности 
Биографии 
Биология и химия 
География 
Иностранный язык 
Информатика и программирование 
История 
История техники 
Краткое содержание произведений 
Культура и искусство 
Литература  
Математика 
Медицина и здоровье 
Менеджмент и маркетинг 
Москвоведение 
Музыка 
Наука и техника 
Новейшая история 
Промышленность 
Психология и педагогика 
Реклама 
Религия и мифология 
Сексология 
СМИ 
Физкультура и спорт 
Философия 
Экология 
Экономика 
Юриспруденция 
Языкознание 
Другое 
Новости   
Новости культуры 
 
Рассылка   
e-mail 
Рассылка 'Лучшие анекдоты и афоризмы от IPages'
Главная Поиск Форум

Можаев, Борис - Можаев - Саня

Проза и поэзия >> Русская современная проза >> См. также >> Можаев, Борис
Хороший Средний Плохой    Скачать в архиве Скачать 
Читать целиком
Борис Можаев. Саня

-----------------------------------------------------------------------

В кн.: "Собрание сочинений в четырех томах. Том второй".

М., "Художественная литература", 1989.

OCR & spellcheck by HarryFan, 5 July 2002

-----------------------------------------------------------------------

1


    На станции третьего класса Касаткино запил начальник. Говорят, что во время дежурства в его кабинете стрелочник играл на балалайке, а он плясал "барыню", потом упал и тут же уснул прямо на полу. А когда пришел поезд, его долго не могли разбудить, и поезд из-за этого задержался.

    Начальник отделения железной дороги в срочном порядке послал в Касаткино Александру Курилову, или попросту Саню, как ее звали сослуживцы. Саня года три назад окончила техникум по эксплуатационному отделению и приехала на Дальний Восток из Минской области. Девушка она была исполнительная, в деле строгая, быстро дослужилась до дежурного по станции и вот теперь получила неожиданное повышение.

    - Построже там, Курилова. Народ, видать, разболтался, так что наведи порядок, - наставлял ее начальник. - Ты у нас человек стойкий - комсорг, тебе и карты в руки.

    Саня решила надеть в дорогу форменную гимнастерку и фуражку с красным верхом, чтобы официальнее было. В петлицы гимнастерки приколола по третьей звездочке, как и полагается носить начальнику станции третьего класса. Проходя мимо вокзального зеркала, она невольно посмотрела на свои звездочки и почему-то вспомнила шутки дежурных милиционеров, которые все приглашали ее переходить в милицию.

    - Вид у тебя бравый и голос подходящий, - шутили они.

    Наплевать в конце концов, что она смахивает на востроносого парнишку. Вот только голос хрипловатый - это, конечно, скверно. Но голос изменить нельзя, стало быть, и жалеть нечего.

    К новому месту службы Саня ехала целый день. Как далеко это Касаткино! С центральной магистрали, по которой ходят московские поезда, пришлось пересесть на товарняк и еще ехать да ехать куда-то в сторону, к границе. Саня устроилась на тормозной площадке заднего вагона, от приглашения машиниста ехать на паровозе отказалась - шумно и жарко. Сидя на чемодане, она все смотрела по сторонам. Куда ни глянешь - степь да степь, одинаковая, побуревшая под долгим летним солнцем. Проплывали разбросанные по степи, как стога, островерхие сопки, густо поросшие мелким дубнячком и лещиной, словно подстриженные под гребешок. Издали они казались совсем небольшими и вызывали странное желание погладить их по этой зеленой шерстке. Станции здесь были маленькие, безлюдные, и кроме дежурных в таких же, как у Сани, фуражках да стрелочников с флажками, она никого не видела. "Неужели и в Касаткино такое безлюдье? - думала Саня. - С тоски умереть можно". Она все мечтала поехать на большую комсомольскую стройку и работать на экскаваторе; а по вечерам клуб, танцы, собрания... И надо же, едет в Касаткино, где и комсомольской организации-то нет. Но что поделаешь, - служба на дороге - что в армии, куда пошлют, там и нужно быть.

    К вечеру небо затянуло тучами, степные дали сгустились, посинели.

    Но вот в окно между туч выглянуло предзакатное солнце и осветило только одну дальнюю сопку. Невидимая ранее, слившаяся с горизонтом сопка вдруг вспыхнула тревожным пламенем факела и долго горела посреди синей дремотной степи. Саня до самых сумерек все смотрела на одинокую сопочку, и ей стало грустно.


    В Касаткино поезд пришел затемно. Саня насчитала возле станции пять приземистых бараков, уныло смотревших в землю тускло освещенными окнами, да четыре-пять изб. "Не много", - подумала она.

    Возле дежурки - небольшой деревянной избы, примостившейся у самой колеи, - толпился народ. В желтом свете настенного фонаря люди гомонили, танцевали под балалайку; кто-то пробовал петь тоненьким срывающимся голоском: "И-эх, кэво лю-у-ублю..."

    - Что здесь происходит? - спросила Саня у низенького дежурного, которого сначала приняла за женщину.

    - Допризывников провожают. Из Звонарева, - ответил тот и, покосившись на Санин чемодан, спросил: - А вам кого, гражданочка?

    - Мне начальника станции найти надо.

    - А-а! Ищите. Он где-то здесь, - равнодушно посоветовал дежурный и, замахав зеленым фонарем, пошел в голову поезда.

    Саня подошла к толпе. Ее не заметили - каждый был занят своим делом.

    В центре этой шумной толпы возвышалась толстая плечистая баба; в одной руке перед грудью она держала бутылку водки прямо, как свечу, в другой - стакан. Время от времени она наливала стакан до краев и кричала отрывисто басом: "Колька, выпей!"

    От танцующих отходил парень, выпивал залпом водку, а женщина доставала из кармана кусок чего-то черного и совала ему в руку: "Заешь". И снова начинала кричать: "Иван, выпей!"

    Поодаль от толпы маленькая пожилая женщина в повязанном углом платке цепко держала за пиджачок худенького паренька и что-то настойчиво бубнила ему. "Бу-бу-бу", - доносился до Сани ее скрипучий голосок. Паренек ее плохо слушал и все косился на танцующих.

    - Да ладно, мамка, знаю уж! - с досадой прерывал он ее и конфузился: - Ну какая ты...

    - А ты погоди-ко, погоди-ко, - торопливо произносила женщина, - вот я сейчас, сейчас... - И опять звучало ее частое: "бу-бу-бу".


    Танго - хороший танец,

    Он всех собой чи-ирует... -


    лениво напевал высокий парень в военной фуражке, танцуя что-то вроде тустепа.

    - Орлы! Соколики! Голубчики! - кричал наголо обритый пьяный мужик в фуфайке, хлопая по бокам руками, как кочет крыльями. - А Васька-то мой прямо поедет в армию из военкомата. Эх, поезд бы задержать! Поговорить надо.

    - А то ты за двадцать лет не наговорился с ним, - гудит толстая тетка. - Ты бы хоть гостинцев ему принес на дорогу, говорок!

    - Гостинцы - это ваше бабское дело, - назидательно замечает тот, переступая ногами на месте, словно рысак. - А мне по душевной части... На эту самую... на служению, говорю, наставить надо, - закончил он строго.

    - Молчи уж, наставник, - не унимается баба. - Ногами-то вон семенишь, как заведенный.

    - Дядь Семен! - кричит кто-то из толпы. - А ты Сергункова попроси! Может, задержит поезд. Объясни ему - дело важное.

    - А как же, государственное! - подхватывают в толпе и шумно гогочут.

    - А что? И пойду, - неожиданно решается тот. - Он поймет. Он, говорю, мужик сердечный, начальник-то.

    "Ну и стихия..." - невесело подумала Саня.

    Она заглянула в дежурку - никого. "А где же станционные работники? Повымерли, что ли, или, может, перепились, как эти?.."

    Саня пошла вслед за бритым мужиком искать Сергункова. Чемодан она оставила в дежурке.

    Между бараками было совершенно темно и грязно. Саня искала места посуше, посветлее, но попадала в болото. Идущий впереди мужик в фуфайке открыл торцовую дверь барака и радостно крикнул:

    - Соколики! Голубчики! Орлы! - и быстро нырнул в дверь.

    Саня вошла за ним. Помещение оказалось буфетом. Висевшая над прилавком лампа-"молния" тускло освещала прокопченные бревенчатые стены. Возле деревянной полки на бочках сидели два человека и пили водку. Один - рыжеусый старшина с планшеткой через плечо. Второй, перед которым почтительно выламывался мужик в фуфайке, - грузный, с одутловатым лицом и щелками вместо глаз.

    - Ступай, Семен, ступай, - выпроваживал вошедшего мужика грузный. - Видишь, я занят, багаж принимаю у человека.

    - А как жеть! Все мы заняты, - соглашался Семен. - Вот я и говорю, минут на пятнадцать задержать поезд. С Васькой поговорить надо.

    - Вы начальник станции Сергунков? - спросила Саня одутловатого.

    - Ну, положим, я, - отозвался тот, оглядывая Саню с ног до головы. - Что, опять ревизор? Так я сегодня вечером не служебный. Идите к Шилохвостову, а завтра поговорим.

    - Я не ревизор, - ответила Саня. - Я прислана на место начальника станции.

    - Что-о? - удивленно протянул Сергунков и, посмотрев на старшину, вдруг сильно покраснел. - А что ж это у вас с голоском, дочка? В дороге простудились или природой дадено?

    - Голос мой оставьте в покое! - Саня резким движением засунула руки в карманы юбки, отодвинула в сторону локти и стала удивительно похожа на драчуна, прятавшего камни про запас.

    Сергунков усмехнулся.

    - Ишь ты, с бесинкой. Ну что ж, товарищ начальник, вон ступайте поезд задержите. Посетитель просит, - сказал он, кивнув на Семена.

    - Вот я и говорю, - подхватил тот, обращаясь к Сане. - На действительную едет Васька-то.

    Сергунков и старшина засмеялись.

    - Перестаньте валять дурака, - строго сказала Саня пьяному.

    - А что, не нравится? - начал наседать тот, ободренный смехом Сергункова. - А если я тебя приласкаю, тогда как, а? - и он потянулся к ней.

    - Убирайся отсюда, дрянь! - крикнула Саня так неожиданно и гневно, что смеявшиеся сразу осеклись, а молчаливо стоявший до этого буфетчик выскочил из-за прилавка, схватил Семена за шиворот и вытолкнул за дверь.

    - Некультурный, такой некультурный народ, прямо беда, - извиняющимся тоном говорил возвратившийся буфетчик. Он потер о пиджак руки и представился: - Между прочим, моя фамилия Крахмалюк.

    - Неплохо для начала, - заметил Сергунков. - А следующего кого вытряхивать будете?

    - Там посмотрим, - ответила Саня и вышла из буфета.
2


    Ночевала она у Настасьи Павловны, вдовы первого начальника станции, единственного человека, которого тут звали по имени-отчеству, остальных либо по фамилии, либо просто по прозвищу. Эта пожилая, обходительная женщина приехала сюда лет двадцать назад, на должность дежурной по станции. Здесь она вырастила троих детей, здесь и мужа похоронила.

    Весь вечер рассказывала она Сане о здешних местах, о людях, о себе. Рассказывая, часто вздыхала, и ее некрасивое лицо, с крупными, чуть выпирающими губами, было озабоченным.

    - Хватишь ты, девонька, здесь горя. Народ у нас тяжелый. Каждый сам себе хозяином норовит стать. А ты молодая да, видать, горячая.

    - Да ведь, поди, не съедят меня, - возражала Саня.

    - Жизнь тебя съест, - говорила Настасья Павловна, покачивая головой. - Я вон тоже приехала сюда молодой да красивой. А теперь, смотри, зубы-то редкие стали. - Она показала зубы и ткнула в них пальцем: - А какие и совсем повываливались.

    Разговаривая, Настасья Павловна беспрестанно что-нибудь делала: то жарила яичницу, то затворяла тесто, то взялась вязать шерстяную кофту для дочери-студентки - остальные-то дети уже не нуждаются.

    Из ее рассказа Саня узнала вскоре всю историю станции Касаткино и ее немногочисленных обитателей.

    Не бойкое это место. Железная дорога, проведенная когда-то по этим степям в сторону границы, имела скорее стратегическое значение, чем хозяйственное. Поэтому Касаткино было просто разъездом с дежурной будкой и пятью бревенчатыми бараками, где размещались дорожные службы да охранный взвод.

    В последние годы степь вдоль дороги заселили, появились совхозы, выросли села, и пошли по этой линии пассажирские поезда так называемого местного значения. Полустанок Касаткино был объявлен станцией третьего класса, а бывшая казарма стала вокзалом. Не было здесь ни света, ни радио, и даже питьевую воду привозили из города на паровозе.

    - А кино-то хоть бывает здесь? - спросила Саня.

    - Раньше приезжал вагон-клуб, - ответила Настасья Павловна, - а теперь нет. В совхоз ходим. Тут недалеко - километра полтора. А помоложе которые - те в Звонарево бегают, под сопку, верст шесть будет. Там гарнизон стоит.

    Хозяйка уложила Саню на кровать дочери.

    - Первый месяц пустует кровать, - пожаловалась Настасья Павловна. - Дочка-то в институт поступила. Все никак не могу привыкнуть к одиночеству.

    Саня легла на мягкую, взбитую перину и с удовольствием укрылась одеялом в чистом холодноватом пододеяльнике, пахнувшем горьким мылом.

    А Настасья Павловна села у изголовья Сани с вязанием и все говорила, говорила.

    - Ничего, спокойно живем. Вот только когда получку получают совхозные, тогда бывают истории. Известное дело, вербованные - народ шалый...

    - А что за истории бывают? - перебила ее Саня.

    - Да все тут куролесят, возле буфета. Три дня и три ночи молятся - все лужи измеряют, передерутся...

    - То есть как это - молятся? - переспросила Саня.

    - Да все кулаками, кто в грудь, кто в лоб - по-всякому, - засмеялась Настасья Павловна. - Вот погоди, девонька, насмотришься.

    - А наши тоже пьют?

    - Наши-то прижимистей. Сергунков вон отличается, да и то за счет багажников.

    - Опустился он, распух, как свинья, - брезгливо сказала Саня.

    - Ты его, девонька, не больно-то осуждай. Человек он добрый, но слабый. Его со всех сторон теребят: и дома и на работе. Слышала, может, про стрелочника, Кузьмича, который на балалайке ему играл в кабинете? Есть такой у нас. Он все подушки Сергункову в кабинет таскал, да водочку, да пельмени. Кузьмич баню станционную купил у него за четыреста целковых да избу себе выстроил. Теперь и Сергунков ему не нужен. Вот он и сыграл ему на балалайке... Так вот. А дома Сергункова жена ест поедом: он от нее все вешаться бегает. Нет, слабый он, тут становой хребет нужен.

    На следующий день с утра в дежурку собрался весь служебный персонал станции по случаю приезда нового начальника. Всего-то было три сменных дежурных, три стрелочника, кассир, уборщица да Крахмалюк, буфетчик, на котором еще лежали обязанности завхоза, конюха и даже заведующего магазином.

    Этот Крахмалюк пришел первым, по-хозяйски расселся за столом дежурного, захватил телефон и начал кричать что есть мочи:

    - Навес, дай мне совхоз! А? Как меня железом обеспечить? А? А насчет картошки? А?

    Это свое "А?" он выкрикивал так пронзительно, что вздрагивал и чуть позванивал на стене электрический звонок.

    Саня ходила по грязным скрипучим половицам и чувствовала, как что-то тяжелое, тупое подымается у нее в груди и давит на самое горло. "Не войди сейчас никто сюда, - подумала она, - оборву я этого буфетчика". Но по счастью, дверь тихонько отворилась, вошла и встала у порога странно одетая женщина лет сорока в длинном брезентовом фартуке, какие раньше носили каменщики и жестянщики. Она смотрела на Саню во все свои серые детски наивные глаза и вдруг тихо засмеялась, прикрыв ладонью рот. Саня пожала плечами и на всякий случай пригласила женщину в фартуке присесть на дощатый диван.

    - Ой, и правда начальник-то - девка! - воскликнула та, смеясь. - А я думала, врут.

    - Что же тут смешного! Вы кто будете? - спросила Саня.

    - Давеча Шилохвостов говорил, с девкой теперь не совладать, - продолжала свое женщина.

    Саня слушала, все более недоумевая.

    - Она глухая, - оторвался от телефона Крахмалюк. - Это - Поля, золовка Сергункова. Уборщица. На работе-то числится жена его, а работает эта.

    Вслед за Полей пришел и Шилохвостов, которого вчера в темноте Саня приняла за женщину. Теперь он показался Сане еще меньше, однако у него была крупная голова и длинный, как веретено, нос. Он сдержанно поздоровался и, сняв кепку, тщательно пригладил черные волосы, расчесанные на пробор.

    Потом пришел стрелочник Кузьмич, и, к своему удивлению, Саня выяснила, что он вовсе не Кузьмич, а Петр Иванович. Это был плотный мужичок, очень приветливый и вертлявый. Он протянул свою твердую квадратную ладонь и слегка наклонился.

    Вскоре собрались все, за исключением кассирши. Посланная за ней глухая Поля пришла и сказала, что та доит корову. "Что вы, - говорит, - ни свет ни заря совещаетесь?"

    После чего Сергунков заметил:

    - Придет, никуда она не денется. Давайте начинать, что ли.

    "Ну и ну", - подумала Саня. Ее больше всего удивило не то, что кассирша не пришла, а то, что все отнеслись к этому совершенно равнодушно, как будто так и надо. А еще удивило Саню то, что никто не оделся по форме. Дела...

    - Мне долго говорить нечего, - сказал Сергунков, хмуро глядя своими запавшими глазами куда-то через головы в окно. - Я свое отработал. Теперь и отдохнуть можно, на пенсию, значит Так что вам работать, вы и говорите, - закончил он, обращаясь к Сане, и сел.

    Саня сначала прочла приказ о своем назначении; говорила она тоже мало, но строго, и все шло хорошо, пока она не перешла к приказаниям:

    - С завтрашнего дня на дежурство выходить только в форме!

    - А где она у нас, форма-то? - прервал ее Шилохвостов. - Мы ее только на заезжих и видим.

    - А почему же не выкупаете ее? - спросила Саня, покосившись в сторону Сергункова.

    - Некого посылать за ней, - ответил нелюбезно тот. - Крахмалюка на кобыле в город не пошлешь. К тому же это дело добровольное.

    - Ну хоть фуражки-то с красным верхом найдутся? - спросила Саня.

    - Эх, милая, - отозвалась Настасья Павловна. - Я последнюю фуражку в гроб с мужиком положила.

    - Ну хорошо, - не сдавалась Саня. - Я оставлю в дежурке свою фуражку. Пока будет одна на всех.

    - Ах ты боже мой! Какое великое дело сделала - фуражку подарила! - всплеснул руками Сергунков. - У нас крыши худые, света нет, а она фуражкой порадовала.

    Сидевшие на деревянном диване железнодорожники завозились, послышался даже короткий смешок.

    - А дежурное помещение без присмотра больше не оставлять, - повысила голос Саня. - Здесь жезловой аппарат, селектор, телефон...

    - Селектор на базаре не продашь. Кому он нужен? - насмешливо заметил Сергунков.

    Кто-то опять хмыкнул, и этот смешок словно стегнул Саню.

    - Вам он, по крайней мере, не нужен больше, - быстро ответила она и знакомым для Сергункова резким жестом сунула в карманы руки.

    В это время вошла кассирша в чем корову доила: в зеленой фуфайке, в подоткнутой юбке, простоволосая.

    - Кто меня здесь вызывал? - спросила она, с любопытством разглядывая Саню.

    Это была молодая женщина с мелкими чертами лица и, несмотря на свой наряд, довольно миловидная.

    - Что это за женщина? - спросила Саня.

    - Кассирша, - неохотно ответил Сергунков.

    - Это кассирша? - насмешливо переспросила Саня и, раздраженная до предела, еле сдерживаясь, чтобы не накричать на нее, сказала своим хриплым резким голосом: - Юбку одерните сначала, да не забудьте причесаться. Тогда и поговорим с вами, товарищ кассирша. А теперь уходите, вы не в хлев пришли, а в дежурное помещение.

    Кассирша сделала удивленное лицо, брови-ниточки круто изогнулись и поползли на лоб.

    - Вы это мне? Ведь мы же интеллигентные люди! Так некультурно обращаться... - Она не договорила и с печальным укором на лице вышла.

    - И вы тоже ступайте все по домам. Спасибо за знакомство.

    "А мне от них никуда теперь не уйти", - невесело подумала Саня и вспомнила вдруг слова Настасьи Павловны: "Тут становой хребет нужен.
3


    Саня поселилась у Настасьи Павловны.

    - Живи, девонька, все равно изба пустая, - уговаривала ее хозяйка. - Сам-то для семьи строил, да разлетелись все. А я уж, как курушка, видать, и сдохну на этом гнезде.

    Было начало сентября. И хотя погода стояла жаркая, с ветреными полднями и тихими комариными зорями, все, все говорило о приближении осени; на дальних сопочках, покрытых мелким леском, проступили кумачовые пятна бересклета, невысокие лиственницы на звонаревском кладбище порыжели, словно покрылись ржавчиной, а по вечерам над степью табунились дикие утки и пролетали со свистом над станцией. Но степь, обильно напоенная августовскими ливнями, не хотела сдаваться напору осени, и под бурыми метелками пырея и мятлика у самых корневищ густо резались перистые сочные листья. Хорошо ходить по такой степи! Травяной покров ее настолько густ и пружинист, что чуть отбрасывает ногу, точно резиновый.

    Но там, где эта извечная травяная броня сорвана, - обнаженная, взбитая плугами земля разбухла и жадно засасывает ноги. И Саня видела, как по совхозным полям пять тракторов таскают один комбайн, который стоит на лыжах. Чудеса!

    - Так и будете вы всю жизнь таскать комбайны? - спросила Саня пожилого бригадира в брезентовой куртке.

    - Зачем всю жизнь? Окрепнет земля-матушка, - ответил бригадир, весело подмигивая. - Это она с непривычки раскисла. Небось и тебе с непривычки не сладко?

    - Откуда это вы взяли? - сердито спросила Саня.

    - Да земля мне шепнула по-дружески, - ответил тот серьезно и вдруг рассмеялся.

    Побывала Саня и в Звонареве, где гарнизон стоит. И там, оказалось, ее уже знали. Проходя мимо двухэтажного деревянного дома, на крыльце которого сидели женщины, она услышала за своей спиной негромкий разговор.

    - Начальница новая. Выскочка, должно быть. Говорят, уже разнос устроила.

    - Ничего, пообломается, - лениво отвечала собеседница.

    - Заметила - глаза-то у нее бесноватые? - настойчиво твердил первый голос.

    - И на такую дураки найдутся, - благодушно отозвалась вторая.

    Саня с трудом сдержалась, чтобы не вступить в перепалку с ними.

    "Эх, всех не переубедишь, - досадливо подумала она. - Видать, тут каждый шаг на виду. Ну и пусть смотрят и судят".

    Возле Звонарева - небольшая кудрявая сопочка. Местные донжуаны нарекли ее Сопкой любви. Саня поднялась на ее вытоптанную вершину и долго смотрела на окружающую местность. Вся степь раздвинулась, стала еще шире, необъятнее. Как ее много! Но можно увидеть еще больше, еще дальше, только захотеть подняться выше. И почему не все в жизни зависит вот так же от нашего желания? А ведь так должно быть, именно так, - думала Саня; и оттого, что так и могло стать, если бы все люди одинаково захотели, у нее дух захватывало.

    Станция Касаткино, прилепившаяся к бесконечной, как степь, стальной магистрали, выглядела отсюда до смешного незначительной и ненастоящей. Но и здесь надо устраивать разумную, светлую жизнь, такую же, как и в большом городе. А люди скандалят, пьянствуют, ленятся... Ах как они все еще тяжелы на подъем! "Кто же из них будет моим другом, моей опорой? - старалась отгадать Саня. - Интересно, с кем-то я приду на эту Сопку любви. Откуда он будет? Агроном из совхоза, а может, военный?"

    - Впрочем, глупости все это - девичьи мечтанья, - сказала она вслух своим хриплым резким голосом и быстро пошла домой.

    На территории станционного рельсового парка, возле колеи, стоял свежесколоченный дощатый склад.

    Саня и раньше замечала его, но в суматохе приемки позабыла проверить документацию. Чей он и кто разрешил его здесь строить? И почему Сергунков не сказал ей об этом? А если он незаконно построен? Ведь с нее голову снимут. Сейчас по его крыше ползали рабочие, обивали ее толем.

    Саня подошла к складу и спросила крайнего, чубатого рабочего:

    - Кто у вас старший?

    Тот держал в зубах гвозди: ткнув себя пальцем в грудь, он весело подмигнул Сане.

    - Не валяйте дурака! - строго сказала Саня.

    Рабочий положил гвозди в ладонь и спросил обиженным тоном:

    - Не верите? А я и есть в самом деле старший. - Он спрыгнул с крыши и ленивой походкой знающего себе цену человека подошел к Сане.

    На нем был серенький костюмчик и застегнутая на все пуговицы рубашка. Саня поняла, что гвозди забивал он просто так, от нечего делать.

    - А вы кто же такая будете, сероглазая? - спросил он, вежливо и снисходительно наклоняясь, словно к маленькой девочке.

    - Начальник станции.

    Парень сделал удивленное лицо и свистнул.

    - И Сергунков вам добровольно уступил престол?

    - Вот уж насчет его доброй воли - не интересовалась.

    - Значит, будем ждать очередного самоповешения. Вот так: кх-хы! - он помотал пальцем вокруг шеи, показал в небо и смешно выкатил глаза.

    Саня засмеялась. Забавный этот парень и симпатичный; у него вьющиеся черные волосы, густые брови, сросшиеся на переносице, и крупные, постоянно обнаженные зубы. Он при каждой фразе каким-то особым манером пощелкивает пальцами и улыбается сквозь стиснутые зубы.

    - Виноват! Я, как говорится, забыл представиться - Валерий Казачков, мастер совхозного строительства. Очень приятное знакомство, - заключил он.

    - Ну, это еще неизвестно, - ответила Саня. - Дайте-ка разрешение на право застройки!

    - Разрешение?! - удивленно протянул Казачков. - Оно, конечно, есть, но оно, знаете, еще там.

    - Где это там? - уже начинала сердиться Саня.

    - Там - это в вашем управлении. Да вы не подумайте, что я уклоняюсь, - искренне убеждал Валерий. - Пойдемте к Сергункову, и он вам все пояснит.

    Сергунков говорил медленно, словно выдавливая из себя слова.

    - Я по телефону сообщал. Пришлют распоряжение. Обещали.

    - Кто обещал? - допытывалась Саня.

    - Ну кто, кто! Начальник дороги.

    - Я же вам говорил! - обрадовался Казачков. - У меня все по закону. А знаете что? - живо наклонился он к Сане. - Наш коллектив едет на Амур отдохнуть. Ведь нынче суббота! Поедемте с нами?

    Саня колебалась.

    - Да поезжайте, - нелюбезно заметил Сергунков. - Из наших там тоже кто-нибудь будет.

    "В самом деле, поеду, а то еще подумают, что боюсь", - решила Саня.

    - Ладно, заезжайте за мной, - сказала она Казачкову.

    - Закон! - воскликнул тот, разводя руками. - Куда массы, туда и руководители.

    Казачков ушел очень довольный и обещал в скором времени заехать на грузовике.

    - Что это за строитель? - спросила Саня про него у Настасьи Павловны.

    - Казачков-то? О, это атлет. Из города он. Вроде в ФЗО преподавал. А в прошлом году приехал с шефами да здесь и остался. У нас, говорит, вольготнее. А что - понравился?

    - Да ну, глупости!

    - Он ничего, красивый парень. - Настасья Павловна многозначительно улыбнулась - Поговаривают, вроде бы на Верку-кассиршу засматривается.

    Саня надела черную кружевную блузку, а серую разлетайку взяла на руку, на случай похолодания. Безрукавная блузка обнажала ее полные руки и делала Саню солиднее, старше. На шею она надела позолоченную цепочку, но в последний момент сняла. "Еще подумает, для него вырядилась".

    Казачков, как и обещал, приехал на грузовике; он выскочил из кабинки и, приятно удивленный Саниным нарядом, стал приглашать ее на свое место.

    - В кузове доеду, - отказалась Саня и легко перелезла через борт.

    Ей услужливо уступили местечко на скамейке, и машина тронулась. Из станционных поехала только Верка-кассирша. На ней была белая капроновая кофточка, сквозь которую просвечивали округлые сметанные плечи. Эта кофточка, как уверяла кассирша, осталась у нее от замужества, и она надевала ее теперь в праздничные дни и при этом вспоминала свою прошлую и, судя по ее рассказам, счастливую жизнь. Она сидела напротив Сани, степенно поджимала подкрашенные тонкие губы, и ее мелкое кругленькое личико выражало бесконечное разочарование.

    - Мы, жены офицеров, - чуть ли не каждую фразу она начинала с этих слов, - любили массовые гуляния. По-офицерски они называются пикниками.

    Саню раздражал и этот деланно ленивый голос, и этот тон человека, все видавшего и все едавшего. Верка всех уверяла, что муж ее погиб при полете. Но от Настасьи Павловны Саня узнала, что вовсе он не погиб, а сбежал неведомо куда и что теперь кассирша каждое воскресенье торгует в гарнизоне маслом и сметаной. "И кофту, наверное, в гарнизоне выменяла на масло", - подумала Саня.

    Грузовик быстро катился. Мелкие камни гравия подскакивали и звонко щелкали о деревянное днище и о борта кузова, а под колесами стоял такой треск и шорох, будто кто-то там распарывал старое пальто.

    Публика в машине оказалась общительной и веселой. Здесь были совхозные механизаторы и комбайнеры, несколько пожилых строителей с женами и шефы из города, со швейной фабрики.

    Пели много и с особенным успехом "Стеньку Разина" с припевками. Высокий носатый тракторист, стоявший спиной к кабинке, очень забавно дирижировал чьей-то босоножкой. В конце припевки он вдруг выкрикивал тоненьким голосом: "Девушки, где вы?" - "Мы тута, тута", - отвечали ему хором швеи. После чего парень корчил огорченную рожу и ухал басом: "А моя Марфута упала с парашюта". - "У-у-у!" - пронзительно кричали девчата, изображая рев падающей бомбы. "Бум!" - заканчивал парень и свинцовым кулачищем бил по кабине. Шофер притормаживал машину и спрашивал, высовываясь из кабины:

    - Чего? Сойти, что ль, кому?

    В ответ раздавался дружный хохот.

    - А, чтоб вас разорвало! - ругался шофер.

    Грузовик трогался, и начинался новый куплет.

    Саня смеялась вместе со всеми и даже стала подпевать, присоединившись к швеям. И только кассирша была недовольна тем, что перебили ее рассказ, и скептически смотрела на поющих.

    Наконец за рыжими полосами соевых массивов, сквозь кущи прибрежных талов засквозили тусклым блеском широкие речные плесы.

    Машина подошла к берегу протоки и остановилась.

    - Ура, Амур! - дружно закричали в кузове и попрыгали все враз. Потом бежали наперегонки к воде.

    Саня много слышала об Амуре, читала, но никогда еще не видела его. И теперь вдвоем с Валерием, на неведомо откуда взявшейся лодке, она плыла по тихим протокам и удивлялась всему: вот одиноко стоит округлый тальниковый куст и глубоко-глубоко под воду уходит его отражение. "Ишь ты, - думает Саня, - сам-то с крапиву, а посмотришь на отражение - целый дуб". А как много здесь проток, и острова, острова! И реки-то не видно. Куда ни посмотришь - все берега. Озеро, огромное озеро и тысяча островов! А вон тот дальний берег такой низкий, что прибрежный лесок, кажется, растет прямо из воды. Чудеса!

    - А что это за вывески? - спрашивает она Валерия, указывая на столбики с красными досками, похожими издали на флажки.

    - Это не вывески, а створные знаки, - смеется Валерий.

    

... ... ...
Продолжение "Саня" Вы можете прочитать здесь

Читать целиком
Все темы
Добавьте мнение в форум 
 
 
Прочитаные 
 Саня
показать все


Анекдот 
Человек создал Бога. Обратное еще нужно доказать. Данкин.
показать все
    Профессиональная разработка и поддержка сайтов Rambler's Top100