Вход    
Логин 
Пароль 
Регистрация  
 
Блоги   
Демотиваторы 
Картинки, приколы 
Книги   
Проза и поэзия 
Старинные 
Приключения 
Фантастика 
История 
Детективы 
Культура 
Научные 
Анекдоты   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Персонажи
Новые русские
Студенты
Компьютерные
Вовочка, про школу
Семейные
Армия, милиция, ГАИ
Остальные
Истории   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Авто
Армия
Врачи и больные
Дети
Женщины
Животные
Национальности
Отношения
Притчи
Работа
Разное
Семья
Студенты
Стихи   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Иронические
Непристойные
Афоризмы   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рефераты   
Безопасность жизнедеятельности 
Биографии 
Биология и химия 
География 
Иностранный язык 
Информатика и программирование 
История 
История техники 
Краткое содержание произведений 
Культура и искусство 
Литература  
Математика 
Медицина и здоровье 
Менеджмент и маркетинг 
Москвоведение 
Музыка 
Наука и техника 
Новейшая история 
Промышленность 
Психология и педагогика 
Реклама 
Религия и мифология 
Сексология 
СМИ 
Физкультура и спорт 
Философия 
Экология 
Экономика 
Юриспруденция 
Языкознание 
Другое 
Новости   
Новости культуры 
 
Рассылка   
e-mail 
Рассылка 'Лучшие анекдоты и афоризмы от IPages'
Главная Поиск Форум

Корецкий, Даниил - Корецкий - Задержание

Детективы >> Русский детектив и боевик >> Авторы >> Корецкий, Даниил
Хороший Средний Плохой    Скачать в архиве Скачать 
Читать целиком
Данил Корецкий. Задержание



     Изд. Москва "ЭКСМО-ПРЕСС", 1998

     OCR Палек & Alligator, 1998 г.
Глава первая


     К окраине городские огни редели, в районе аэропорта от сплошной электрической россыпи оставались отдельные, беспорядочно разбросанные на темном фоне светляки; тем отчетливей выделялась параллельная курсу взлетающих самолетов цепочка ртутных светильников над Восточным шоссе, которая пронизывала широкое кольцо зеленой зоны и обрывалась перед традиционным жестяным плакатом "Счастливого пути! ".

     Здесь покидающие Тиходонск машины врубали дальний свет и на разрешенных сорока прокатывались мимо стационарного поста ГАИ, чтобы, оказавшись в черном желобе отороченной лесополосами трассы, ввинтиться наконец с привычной скоростью в упругий душный воздух.

     Сейчас высоко поднятая над землей стеклянная будочка пустовала. Не знающие об обязательности ночных дежурств, с облегчением нажимающие акселератор водители не придавали этому значения, как не обращали внимания на проскальзывающие в попутном направлении радиофицированные машины с номерами одинаковой серии.

     Скрытые от посторонних глаз события этой ночи становились явными только через восемнадцать километров, там, где половину трассы перегораживал желто-синий "УАЗ" с включенным проблесковым маячком, мельтешили белые шлемы и портупеи.

     Видавший виды нелюбопытный "дальнобойщик", привычно повинуясь отмашкам светящегося жезла, выводил свою фуру на встречную полосу, объезжая яркое световое пятно, в котором мельком отмечал косо приткнувшуюся к обочине "шестерку" еще одного глупого частника, на своем опыте убедившегося, что ночная езда таит гораздо больше опасностей, чем преимуществ.

     А другие глупые частники, завидев беспомощно растопырившуюся дверцами легковушку, примеряли ситуацию на себя, до предела снижали скорость, обращая бледные встревоженные лица к скоплению служебных машин, к занятым не поддающейся беглому пониманию работой людям в форме и штатском, но резкие взмахи жезлов и злые окрики затянутых в черную кожу гаишников заставляли их топить педаль газа и восполнять недостаток увиденного предположениями, среди которых было и успокаивающее -- о происходящей киносъемке.

     Действительно, софиты и яркие прожектора на восемнадцатом километре присутствовали и, подключенные к упрятанным в спецмашины генераторам, ослепительно высвечивали белый порошок безосколочного стекла на жирном черном гудроне, впечатанные в него обкатанные кругляши гравия, потеки мазута, камешки и блестящие латунные цилиндрики, каждый из которых Сизов обозначал бумажными трафаретками с аккуратно вырисованными цифрами. И съемка действительно велась, только не кинокамерой, а тремя фотоаппаратами и видеомагнитофоном.

     Щелк, щелк... Откатившийся к самой кромке трассы жезл регулировщика -- точь-в-точь как те, которыми размахивают ребята из группы заграждения и которые никто не думает фотографировать. След рикошета на лоснящемся асфальте, рваный клочок металла с остатками желтой автомобильной краски, темные, сливающиеся с фоном пятна -- еще одну лампу сюда, нет, в самый низ и поверни, под косым углом -- щелк, щелк...

     Исторгнутые из окружающего мрака мириады комаров и мошек загипнотизированно роились в неожиданном море света, кусали, норовили залезть в нос, уши, глаза. Когда Сизов устанавливал последнюю трафаретку, копошащаяся масса облепила лицо, вгрызлась в губы и веки. Освободив руки, он резко выпрямился, хлестнул по щекам, размазывая катышки напитавшейся кровью слизи, брезгливо полез за платком.

     Щелк -- гильза под каллиграфически выписанным номером: семнадцать, щелк -- непонятная выщерблинка, шелк, щелк...

     Вспышки блицев били по слезящимся от тысячеваттных ламп глазам, усиливая раздражение. Он закрылся ладонью, попятился в тень, отвернулся к шелестящей лесопосадке и, ничего не видя, уставился в темноту.

     Со стороны распахнутой, точно на секционном столе, машины доносились лающие команды Трембицкого: "Камеру ближе! Доктор, мешок... Лицо -- крупно! Странгуляционная, что ли? Шею давай!"

     Отснятые материалы увидит ограниченный круг людей, в конечном счете они навечно осядут в архивной пыли рядом с пухлыми картонными папками, помеченными зловещим красным ярлычком -- СК. Сизов еще не знал, какого объема будет дело, сколько фамилий напишут на обложке, но очень отчетливо представил стандартный бумажный квадратик в правом верхнем углу, обыденно-канцелярский вид которого не соответствует исключительности того, что он обозначает: смертная казнь. Раньше писали: ВМН -- высшая мера наказания, сути это не меняло.

     -- Что высматриваете в роще?

     Мишуев подошел, как всегда, неожиданно.

     -- Все гильзы отыскали?

     -- Семнадцать. -- Сизов, щурясь, повернулся. -- Утром будет видно -- все или нет.

     -- Посмотрите на обочине, там могут быть еще...

     Опытный человек, даже не заглядывая в багажник брошенной "шестерки" и не зная, что лежит на обочине под брезентом, мог предвидеть ядовито-красный ярлычок в конце работы, которая сейчас разворачивалась на восемнадцатом километре.

     Об исключительности дела свидетельствовали многие внешние признаки. Недаром столько машин, недаром собралось все руководство прокуратуры области и УВД, недаром начальник отдела борьбы с особо тяжкими преступлениями лично дает указания, а старший оперуполномоченный собственноручно отыскивает и нумерует гильзы.

     Сизов выругался.

     Считается, если все подняты по тревоге, задействованы лучшие сотрудники, начальство лично присутствует и осуществляет контроль -- это и есть высшая организация работы. Только один человек на месте происшествия придерживался другого мнения. Он полагал, что для дела было бы гораздо полезней, если бы большинство присутствующих мирно спали в своих постелях, набираясь сил для завтрашнего: оценки ситуации, анализа фактов, логических выводов, принятия глобальных управленческих решений.

     А сейчас что: информации -- ноль, улики рассеяны... Собрать, зафиксировать, закрепить их -- дело узких специалистов, и они занимаются своей работой: важняк областной прокуратуры Трембицкий, судебно-медицинский эксперт, два криминалиста. Чем им поможет многочисленное начальство? Только следы затопчут!

     Завтра утром восстановленная по крупинкам картина происшедшего попадет в справки и отчеты, из которых тот же прокурор области почерпнет куда больше полезной информации, чем из собственных отрывочных и бессистемных наблюдений. А отыскивать гильзы вполне мог молоденький сержант, для этого не нужны опыт и знания сыщика с двадцатилетним стажем оперативной работы.

     Так думал майор Сизов, шаря по заросшей травой обочине лучом мощного фонаря и впустую напрягая уставшие глаза. Впрочем, многие считали, что характер у него тяжелый.

     Очередной приближающийся по трассе автомобиль не среагировал на огненные отмашки поста заграждения, подкатил вплотную. Значит, свои. Разве кого-то еще здесь нет?

     Сизов выпрямился, незаметно массируя одеревеневшую поясницу. Номер он разобрать не мог, но по движению среди прокурорского и милицейского начальства понял, кто прибыл на восемнадцатый километр, еще до того, как грузный Сергей Анатольевич выбрался наружу.

     Вот уж кому сам Бог велел спать-почивать: осведомленность, достаточную для осуществления общего руководства, представит суточная сводка, положенная ровно в восемь на широкий полированный стол, а вникать в подробности куратору административных органов совершенно ни к чему. Но нет -- презрел неудобства, окунулся в самую гущу событий, работает наравне со всеми. Правда, толку... Велика еще сила инерции, ой, велика!

     "Отставить неуместную иронию!" -- почти услышал Сизов излюбленный окрик Мишуева. Правда, его самого начальник до сих пор одергивать избегал. Но, похоже, скоро начнет.

     Откуда-то сбоку вынырнул Веселовский.

     -- Видели? -- кивнул он в сторону неразличимых отсюда брезентовых холмиков. -- Мясорубка!

     Сизов пожал плечами.

     -- Дальность почти километр, мощность соответствующая. А тут -- с десяти метров... -- И без всякого перехода спросил: -- Глаза не болят?

     -- А чего им болеть? -- удивился Веселовский. -- Я как огурчик -- даже спать перехотел!

     -- Может, тебя и комары не грызут? -- брюзгливо спросил Сизов, расчесывая зудящую щеку.

     -- Грызут, сволочи, спасу нет! Почти всю кровь выпили.

     -- Ну то-то же, -- нравоучительно пробурчал Сизов и попытался не щуриться.

     -- Наших можно увозить? -- совсем рядом спросил начальник УГАИ.

     -- Еще немного, -- резко ответил Трембицкий. -- Доктор хотел посмотреть выходные...

     Силуэт следователя напоминал вставшего на задние лапы волка.

     -- Привет, Вадим! -- окликнул Сизов. -- Скоро заканчиваем?

     -- Кто там? -- рыкнул важняк, вглядываясь в темноту, и сделал несколько шагов вперед. -- Ты, Игнат? -- продолжил он обычным голосом. -- Здорово! Думаю, за час уложусь. Оставлю оцепление, по свету надо сделать дополнительный осмотр. Сейчас все равно ни черта не видно и спать охота. Комары еще проклятые...

     Оборвав фразу, Трембицкий заторопился туда, куда переместились прожектора и софиты и где судебномедицинский эксперт уже поднимал брезент.

     Потянуло холодным ветром, сильнее зашумела роща, и Сизов подумал, что, если оказаться здесь одному, этот шелест покажется зловещим.

     Между деревьями мелькнул свет, желтый круг выплыл на обочину, увлекая за собой две темные фигуры.

     -- У нас появилась версия, что стрелять могли из засады в лесополосе...

     Фигуры приблизились. Мишуев с тяжелым аккумуляторным фонарем в руке водил по месту происшествия Сергея Анатольевича и старательно изображал осведомленного, компетентного, активного руководителя. Иногда эта роль ему удавалась, особенно если зрители не были профессионалами. Осветив Сизова, подполковник запнулся.

     -- Вы нашли гильзы на обочине?

     -- Ни одной.

     -- Надо будет утром тщательно все прочесать.

     Мишуев огляделся.

     -- Пойдемте, Сергей Анатольевич, осмотрим машину.

     Сизов понял, что Мишуев прокладывает маршрут таким образом, чтобы не столкнуться с Трембицким. Следователь руководил осмотром и не терпел, когда кто-либо забывал об этом.

     Начальство переминалось у своих машин, отмахивалось ветками от комаров, переговаривалось вполголоса.

     Сизов подошел к стоящим в стороне сыщикам, вгляделся в огоньки сигарет, кое с кем поздоровался.

     -- Есть что-нибудь?

     -- Кажется, нет. -- Фоменко протянул жменю семечек. Сизов покачал головой.

     -- Заедаешь?

     Фоменко втянул голову в плечи и оглянулся.

     -- Слышно, да? Я ж дома, вечером, в постели, под одеялом, -- шепотом зачастил он. -- Кто ж знал, что ночью поднимут...

     -- И чего ж ты здесь наработал? -- с явственно различаемым презрением спросил Сизов.

     -- А что, все нормально, я ж на подхвате -- прожектор носил, шнуры наращивал...

     -- Полный ноль, -- ни к кому не обращаясь, сказал Веселовский, неотрывно глядя в сторону вскрытой "шестерки". -- Может, наш начальник что-нибудь сейчас отыщет...

     Мишуев подвел Сергея Анатольевича к распахнутому багажнику, посветил внутрь, начал что-то объяснять, но Сергей Анатольевич внезапно отскочил в сторону, зажал рукой рот и, круто повернувшись, бросился в темноту. Мишуев обескураженно замолчал, посмотрел туда, где находился начальник управления, потоптался на месте и нерешительно пошел следом.

     -- Перестарался, -- сказал Фоменко. -- Зачем непривычному человеку такое показывать?

     -- А то не знаешь, зачем, -- проговорил Сизов и сплюнул.

     Через некоторое время Мишуев и Сергей Анатольевич присоединились к группе руководителей. Мишуев говорил что-то громко и возбужденно, потом направился к сотрудникам своего отдела.

     -- Курите? А работы больше нет?

     Чувствовалось, что всплеск активности призван загладить допущенную неловкость.

     -- Почему преступники бросили машину? Никто не знает! А между тем это важная деталь. Значит, что?

     Подполковник требовательно посмотрел на Веселовского, потом перевел взгляд на Фоменко.

     -- Значит, надо выяснить: каково техническое состояние автомобиля, может ли он двигаться и так далее...

     -- Завтра этим займутся специалисты, -- устало сказал Сизов.

     Мишуев пренебрежительно отмахнулся.

     -- Кто ждет -- никого не догонит! Фоменко, проведите проверку всех систем: запускается ли двигатель, есть ли ход, ну и тому подобное...

     Исполнительный Фоменко, привычно пошмыгивая носом, отшвырнул брызнувший искрами окурок, подтянулся и застегнул пиджак, демонстрируя готовность к немедленным действиям.

     -- Наследит в кабине, сотрет отпечатки, -- не скрывая раздражения, произнес Сизов. -- Потом придется дактилоскопироваться да объясняться. К тому же машина заперта, ключ у Трембицкого.

     Казалось, Мишуев услышал только последнюю фразу.

     -- Ладно, с прокуратурой спорить не будем. А то что не так -- на нас свалят. Так, Игнат Филиппович?

     Тон у начальника был почти дружеский и слегка сочувственный, будто Трембицкий всегда сваливал на Сизова всякую напраслину, а сейчас он, Мишуев, этому воспрепятствовал.

     Сергей Анатольевич уехал первым, почти следом рванули машины прокурора области и генерала, потом уехали замы, начальники отделов.

     -- Даю лишний час отоспаться, а к десяти -- все у меня, -- отдал Мишуев последнюю команду и хлопнул дверцей.

     Восемнадцатый километр пустел. Один за другим исчезали в ночи красные габаритные огоньки. Мягкие персональные "двадцатьчетверки" бережно несли к Тиходонску по одному пассажиру. Разбитые, пропахшие бензином "рафики" и "УАЗы" приняли в себя столько человек, сколько сумело втиснуться.

     На въезде в город, перед плакатом "Добро пожаловать в Тиходонск", шоссе перекрывал шлагбаум, и мигающий красный светофор загонял машины в длинный контрольный коридор, начало и конец которого чутко стерегли спрятанные до поры под землей стальные шипы спецсистемы "еж". Вооруженные автоматами усиленные наряды проверяли документы водителей, иногда заглядывали в багажники. Действовал режим операции "Перехват".

     Спецмашины не досматривали, и они без остановки прокатились между металлическими барьерами мимо стационарного поста ГАИ. В тускло освещенном аквариуме, как и положено, несли службу два дежурных инспектора дорожного надзора. Лиц их рассмотреть, конечно, было нельзя.
Глава вторая


     В невод заградительных мероприятий попали два угонщика, "дальнобойщик", загрузивший свою фуру "левым" виноградом, восемь пьяных, водитель без документов на машину и владелец доверенности с просроченным сроком.

     В дежурную часть Центрального райотдела доставлен двадцатишестилетний рабочий "Эмальпосуды" Сивухин, который в сильной степени опьянения угрожал перестрелять оркестр ресторана "Рыба" из автомата.

     На развилке Восточного шоссе и московской трассы автомобиль "Волгам-такси на большой скорости проследовал мимо передвижного заградительного поста, не подчинившись сигналу остановиться. Лейтенант Нетреба произвел четыре выстрела из автомата, ранив водителя в нижнюю челюсть. Пассажиры не пострадали. Начато служебное расследование правомерности применения оружия.

     Утром, когда информация о событиях прошедшей ночи легла в суточную сводку происшествий, можно было сказать, что розыск "по горячим следам" результатов не дал: лица, причастные к преступлению на восемнадцатом километре, не установлены, угнанный автомобиль ГАИ не обнаружен. Оперативка у Мишуева началась только в одиннадцать. Ожидая начальника, сотрудники отдела борьбы с особо тяжкими преступлениями расселись в его просторном недавно отремонтированном кабинете, сплошь обшитом светлой полировкой.

     Раньше достопримечательностью этого помещения был огромный дореволюционный несгораемый шкаф французского производства с патентованными запорами, секретными блокировками и часовым механизмом, гарантирующим защиту от самых квалифицированных "медвежатников". В новый интерьер бронированный монстр не вписался, по команде Мишуева два десятка пятнадцатисуточников, сдавленно, но внятно матерясь, уволокли его в подвал, где он дожидался в лучшем случае вечного забвения, а в худшем -- острых расчленяющих факелов синего автогенного пламени. Место уникального сейфа занял типовой "шкаф металлический канцелярский", удачно уместившийся в мебельной стенке между отделением для одежды и книжными полками с традиционными собраниями сочинений классиков.

     Сизов, ставящий надежность и основательность несравненно выше преходящих красивостей моды, никогда бы не совершил подобного обмена. Он сидел на торце длинного приставного стола и, чуть склонив голову, смотрел на горячо обсуждающих вчерашнее происшествие Губарева и Фоменко. Приобретенная за многие годы оперативной работы способность ухватывать главное во внешности, манере поведения человека и обозначать его суть красноречивым псевдонимом, отражающим индивидуальность безымянного до поры до времени фигуранта, высветила в сознании подходящие псевдо: Двоечник и Гильза.

     Причиной первого была вечная виноватость Фоменко: заискивающая скороговорка, уклонение от любого спора, куриная привычка втягивать голову в плечи. Правда, так он держался в основном с начальством, иногда -- с коллегами, а когда встречался с блатными, стереотип поведения резко менялся: развинченная дерзость, стремительные угрожающие движения, обильный жаргон.

     Почему Губарев ассоциировался с гильзой, Сизов объяснить бы не смог. Очевидно, дело в широких прямых плечах и некоторой округлости тела, обещающей к сорока годам легкую полноту.

     Сам Сизов, худощавый, костистый, с изборожденным морщинами загорелым лицом, крючковатым носом и цепким холодным взглядом маленьких желтоватых глаз, напоминал хищную птицу и вполне мог бы получить псевдо Гриф, если бы у него уже не было другого прозвища.

     За две минуты до начала совещания в кабинет ворвался запыхавшийся Веселовский -- сильный, тяжелый и пробивной, как метательный молот. Ему повезло: Мишуев не терпел опозданий и неблагодарности, а он совместил эти грехи, не сумев довольствоваться дополнительным часом отдыха.

     -- Что нового? -- спросил Веселовский, не успев плюхнуться на стул, но ответа не получил, потому что наконец-то появился хозяин кабинета.

     -- Не извиняюсь за задержку, все заседание руководства было посвящено вчерашнему происшествию, -- на ходу сообщил он и, с озабоченным видом обойдя приставной стол, опустился на свое место. -- Вы все включены в состав оперативно-следственной группы...

     Фразы получались значимыми и весомыми -- сказывалась многолетняя тренировка. Имиджу Мишуев придавал большое значение. В любую жару ходил в костюме и галстуке, подчеркивая принадлежность к клану руководителей, имеющих отдельные кабинеты с кондиционерами. Держался вальяжно -- неторопливо и очень уверенно. Правда, лицо было простоватым: маленький острый носик, выцветшие дугообразные брови, глазки-буравчики, тонкие губы. Но с тех пор, как руководителей перестали выводить, словно особую породу, в лицеях да закрытых корпусах, простецким лицом никого не удивишь.

     -- Сейчас я изложу обстоятельства дела, которые были обсуждены на совещании у генерала...

     Говорил начальник отдела хорошо поставленным голосом, напористо и энергично. По мнению Сизова, умение убедительно докладывать и красиво выступать на собраниях явилось главным фактором его успешной карьеры. А неспособность анализировать обстановку и избегать стереотипов поведения помешала стать настоящим руководителем сыщиков.

     Сизов мог быть субъективным, но сейчас Мишуев действительно тратил время зря: сотрудники уже прочитали в сводке все, о чем он рассказывал. Подполковник говорил только для Веселовского, который с интересом следил, как кусочки мозаики восемнадцатого километра складываются в целостную картину. Но именно этот интерес и выдавал его с головой, а неумение Мишуева просечь, что лежит в основе такой заинтересованности, подтверждало мнение Сизова. Закольцевав цепь своих умозаключений, Игнат Филиппович Сизов, известный в уголовном мире под прозвищем Старик, удовлетворенно откинулся на спинку стула.

     -- Работники ГАИ действовали профессионально неграмотно: их не насторожило упорное нежелание останавливаться, отчаянные попытки уйти от погони, они продолжали думать, что имеют дело с обычными нарушителями, и не приняли мер предосторожности...

     Казалось, что сейчас Мишуев предложит наложить на убитых дисциплинарное взыскание.

     -- И вот результат -- Мерзлов застрелен, как только вышел из машины, Тяпкин получил смертельное ранение, но сумел отбежать на обочину и дважды выстрелить. Похоже, мимо...

     Мишуев сделал паузу, осмотрел всех по очереди -- внимательно ли слушают.

     -- Преступники захватили патрульный автомобиль и скрылись. На месте происшествия найдено семнадцать гильз от автомата Калашникова. В багажнике брошенной машины обнаружен труп неизвестного мужчины с ножевым ранением в спину.

     Мишуев налил полстакана крепкого чая из маленького потертого термоса, со вкусом отхлебнул.

     -- На моем веку такого еще не было, -- сказал Веселовский. -- Ну и дела! Автомат, два убитых сотрудника, третий труп в багажнике... Как в Сицилии!

     Мишуев отставил стакан.

     -- Что ж, с легкой руки Веселовского назовем розыскное дело "Сицилийцы". Но я жду от вас более плодотворных идей.

     Мишуев вновь оглядел подчиненных.

     Фоменко усиленно морщил лоб и писал что-то в большом отрывном блокноте. Веселовский напряженно постукивал пальцами по столу. Губарев рассматривал новенькую японскую авторучку. Сизов продолжал сидеть в прежней позе, никак не обозначая своей деятельности.

     -- Преступление необычайно тяжкое, вызывающее, оно поставлено на контроль там... -- Мишуев показал пальцем вверх, где находился высокий чердак с узкими сводчатыми оконцами и где заведомо никто ничего поставить на контроль не мог, потому что обитая железом чердачная дверь была постоянно заперта на огромный замок. Сизов скучал и ожидал момента, когда каждый получит свою линию работы и можно будет разойтись по кабинетам.

     -- Мы должны раскрыть его любой ценой в ближайшее время! И я хочу, чтобы все это уяснили!

     Начальник обращался преимущественно к бездельничающему Сизову, как будто зная, о чем думает старший опер.

     А думал Старик о том, что через два месяца Мишуев должен убывать на учебу в академию с перспективой дальнейшего роста. И конечно, хотя никакое преступление, даже самое тяжкое и вызвавшее большой общественный резонанс, этому теоретически не помеха, в реальной действительности при зависших "сицилийцах" генерал его никуда не отпустит. Значит, год псу под хвост, а как сложится через год -- тоже неизвестно... Хотя, наоборот, известно! Ведь ему сорок один -- предел по возрастным ограничениям. Последний шанс!

     -- Больше месяца нам никто не даст! -- сказал, как отрубил, начальник отдела.

     Сизов усмехнулся. Действительно, надо раскрывать за месяц. А если не будет раскрываться?

     -- Что здесь смешного, Игнат Филиппович?

     -- Да это я так... К началу учебного года можем и не успеть...

     Мишуев помолчал, потом ехидно улыбнулся.

     -- Лишь бы до пенсии успели.

     Сизов отметил, что за последние годы подполковник научился владеть собой. А когда пятнадцать лет назад желторотый лейтенант Мишуев проходил у него стажировку, то багровел и срывался на крик от любого пустяка. Да и потом невыдержанность вписывалась ему в аттестацию неоднократно.

     -- Переходим к распределению обязанностей. -- Голос Мишуева был спокоен. -- Веселовский занимается брошенным автомобилем -- судя по номерам, он из Краснодарского края, и следами на месте происшествия. Фоменко работает по розыску угнанной машины ГАИ. Сизов отрабатывает труп в багажнике. Установить личность, проверить образ жизни, круг занятий, выяснить привычки...

     Наверное, ему доставляло удовольствие растолковывать бывшему наставнику элементарные вещи, но Сизов не выдержал:

     -- Товарищ подполковник, вы так подробно инструктируете меня, потому что я самый молодой? Или наименее опытный?

     Мишуев изобразил удивление.

     -- Помилуйте, Игнат Филиппович! Мы уважаем ваш опыт, но речь идет о серьезной работе. Зачем же демонстрировать амбиции? Но раз вы считаете себя самым умным...

     Мишуев обиженно пожал плечами.

     -- Губарев ищет очевидцев -- может, кто-то проезжал в то время по трассе, стоял на обочине, ремонтировался... Понимаю, надежды мало, но надо использовать все шансы!

     Подполковник оглядел сотрудников еще раз.

     -- Вопросы есть? Нет. Через час представить планы работы. Сейчас все свободны. Веселовский, вы задержитесь...

     Фоменко первым выскочил в двойную полированную дверь, лихорадочно закурил и медленно, поджидая остальных, побрел по обшитому под дуб коридору.

     -- Кто же так останавливает подозреваемых? -- на ходу возмущался Губарев. -- Надо было приготовить оружие, один вышел к машине, а второй прикрывает...

     -- Ты думаешь, они за преступниками гнались? -- обычной скороговоркой спросил Фоменко, с силой выпуская табачный дым из угла искривленных губ. -- Они за червонцем гнались! Правильно, Игнат Филиппович?

     Дерганый, нервный, Фоменко был знаменит тем, что за двадцать лет работы в розыске самостоятельно не раскрыл ни одного преступления. Он объяснял это невезением и давней травмой черепа. Травма действительно имела место, причем в связи со службой, соответствующая запись в послужном списке выполняла роль индульгенции. Впрочем, и для начальства он был удобен.

     -- Не знаю, -- ответил Сизов и ловко завладел большим отрывным блокнотом. -- Лучше покажи, что ты так старательно записывал?

     На заложенном карандашом листе были коряво нарисованы машина, автомат и две фигурки, пересеченные точками. Кроме того, раз двадцать написано слово "ду-ра-ля".

     -- Да это я так, -- привычно скривив губы, пояснил Фоменко. -- Чтоб шеф не пристебался. Чего писать -- дело ясное! Если б он сказал, где искать эту машину!

     -- Через пару часов спустись в дежурку и узнаешь.

     -- Думаете, найдут? Ну вы даете, Игнат Филиппович! Если опять угадаете, с меня бутылка! Распишу план -- и все!

     "Задушевные" разговоры Фоменко вел особым, с хрипотцой и надсадой, "блатным" шепотом, приближая лицо вплотную к собеседнику.

     Губарев отпер полированную дверь. За ней дубовопанельное великолепие заканчивалось: предполагалось, что марафет в кабинетах оперсостава наведут во вторую очередь, в неопределенно-ближайшем будущем. Тусклые панели, растрескавшиеся потолки, унылая канцелярская мебель с инвентаризационными бирками из белой жести, непременные сейфы и решетка на окне.

     Таких одинаково безликих комнат насчитывалось в Тиходонской области около трехсот, по стране -- тысячи. Они образовывали единую сеть, процеживающую через себя горе и боль одних людей, коварство и жестокость других. Истории, которые приходилось здесь выслушивать, не располагали к мечтательности и сантиментам, поэтому обитатели их отличались резкостью, решительностью, жесткостью и грубоватой прямолинейностью. Эти качества, старательно ретушируемые в книгах и фильмах про сыщиков, позволяли им успешно противостоять тем, кто затевал примитивно-кровавые "дела" в заплеванных притонах или на тюремных нарах, тем, кто строил хитроумно обдуманные планы в купленных на общак особняках, словом, всему не признаваемому пока официально, но от того не менее опасному преступному миру -- от мелкой уголовной шелупени до авторитетных воров в законе.

     Сизов прошел к своему столу, сел, вытащил из календарной подставки лист бумаги.

     -- Сразу за план? -- с уважением спросил Фоменко, пристраиваясь на подоконнике. -- Я докурю и тоже пойду...

     Но идти работать ему не хотелось, и он озабоченно поинтересовался у задумавшегося Сизова:

     -- Как же вы его будете устанавливать? По пальцам? А если в картотеке ничего нет?

     "Они ничего не поняли, -- подумал Сизов. -- Губарев по неопытности, Фоменко по глупости. Разве что Веселовский... Тоже вряд ли. Но ему-то шеф растолкует, что к чему..."

     -- Чего его устанавливать, -- вслух произнес Сизов. -- Это хозяин машины... -- Он взялся за телефон.

     Губарев перестал перекладывать в сейфе картонные папки оперативных материалов.

     -- Почему? Может, хозяин сидел за рулем? А может, машина угнана, а труп случайный?

     -- Если бы хозяин сидел за рулем, они не подняли бы сразу стрельбу, вначале попытались бы договориться. И потом -- труп голый, уложен в специальный мешок, к ногам привязан камень -- значит, готовились убить -- и концы в воду!

     -- А чего, правильно, -- горячо зашептал Фоменко. -- Все сходится...

     Губарев пожал плечами.

     -- Если так, то почему начальник поручил такую простую линию вам?

     "Молодец, парень, в самую точку, -- подумал Сизов. -- Потому что настала пора показать: Сизов выработался и ни на что больше не годен".

     -- Не знаю, -- ответил он, набирая код Красногорска.

    

... ... ...
Продолжение "Задержание" Вы можете прочитать здесь

Читать целиком
Все темы
Добавьте мнение в форум 
 
 
Прочитаные 
 Задержание
показать все


Анекдот 
Гаишник тормозит машину: - Ваши документы, сэр! - Почему это я вдруг - сэр? - Потому, что едете по левой стороне дороги!
показать все
    Профессиональная разработка и поддержка сайтов Rambler's Top100