Вход    
Логин 
Пароль 
Регистрация  
 
Блоги   
Демотиваторы 
Картинки, приколы 
Книги   
Проза и поэзия 
Старинные 
Приключения 
Фантастика 
История 
Детективы 
Культура 
Научные 
Анекдоты   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Персонажи
Новые русские
Студенты
Компьютерные
Вовочка, про школу
Семейные
Армия, милиция, ГАИ
Остальные
Истории   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Авто
Армия
Врачи и больные
Дети
Женщины
Животные
Национальности
Отношения
Притчи
Работа
Разное
Семья
Студенты
Стихи   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Иронические
Непристойные
Афоризмы   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рефераты   
Безопасность жизнедеятельности 
Биографии 
Биология и химия 
География 
Иностранный язык 
Информатика и программирование 
История 
История техники 
Краткое содержание произведений 
Культура и искусство 
Литература  
Математика 
Медицина и здоровье 
Менеджмент и маркетинг 
Москвоведение 
Музыка 
Наука и техника 
Новейшая история 
Промышленность 
Психология и педагогика 
Реклама 
Религия и мифология 
Сексология 
СМИ 
Физкультура и спорт 
Философия 
Экология 
Экономика 
Юриспруденция 
Языкознание 
Другое 
Новости   
Новости культуры 
 
Рассылка   
e-mail 
Рассылка 'Лучшие анекдоты и афоризмы от IPages'
Главная Поиск Форум

Осадчий, Виктор - Осадчий - В устье ручья Скалистого (Часть 1)

Детективы >> Русский детектив и боевик >> Авторы >> Осадчий, Виктор
Хороший Средний Плохой    Скачать в архиве Скачать 
Читать целиком
Виктор Григорьевич Осадчий. В устье ручья Скалистого (Часть 1)

---------------------------------------------------------------

© Copyright Виктор Григорьевич Осадчий

From: Tomenchuk.Nikolay@smolensk.menatepspb.com

Date: 26 Jul 2002

---------------------------------------------------------------



     Соболь с трудом сделал несколько последних шагов и, скинув с плеч рюкзак, не спеша стал осматриваться. Он находился на вершине небольшой сопки, расположенной в устье ручья Скалистого. Сам ручей впадал в реку Ольхон внизу прямо под ним не более, чем в сорока метрах. Последнюю часть своего нелегкого пути Соболь продирался через кусты северного кедрового стланика щедро рассыпанного по крутым склонам этой, в общем-то, невысокой сопочки. Соболь не торопился, времени у него было более, чем достаточно. По собственному графику, много раз им пересчитанному, он должен выйти к Скалистому только в понедельник к вечеру. А сейчас было воскресенье, да и то только полдень. С одной стороны, это его только радовало, все-таки первую часть пути он проделал, а это не меньше, не больше, а сто сорок горных километров, с другой, его несколько тревожило неожиданная потеря лайки. В десятки раз он прокручивал момент когда это случилось.

     В тот день, когда его собака, пятилетняя лайка-сука по кличке Пинта потерялась, он находился в километрах 70 от устья ручья Скалистого. Это произошло после того как Соболь, завершив трудное и утомительное восхождение на двухтысячеметровый перевал ведущий из ущелья реки Снежной в долину Ольхона не спеша спускался по распадку вниз. После утомительного и тяжелейшего подъема Соболь легко двигался по крутому склону, пока не попал в совершенно очаровательный каньон. Ручей, который начинался под самым перевалом, в этом месте уже обрел некоторую мощь. Несмотря на усталость после многочасового перехода, идти было приятно. Огромные гранитные валуны беспорядочно разбросанные по днищу узкого ущелья-каньона не создавали особых трудностей при движении. Было достаточно много места, чтобы обойти то либо иное препятствие. Ручей бежавший по дну этого красивого ущелья то распадался на мелкие ручейки, то сливался в небольшие чаши-водоемы, то падал водопадом с плоских плит. В одном месте, уже почти что на самом выходе из каньона, природой и была сооружена такая естественная плотина из камней. Из небольшого образовавшегося озерца неспешно низвергался этот замечательный водопадик, создававший много шума, несмотря на незначительные размеры. Падая с трехметровой высоты в глубокую яму, созданную природой, вода не спеша переливалась через край естественного бассейна и уже спокойно текла по галечному руслу. В этом красивом уголке первозданной природы Соболь остановился передохнуть. Он разделся и с удовольствием вошел в воду. Несмотря на теплую солнечную погоду температура воды не превышала 10-12 градусов.

     После получасового отдыха и купания Соболь решил выбраться из каньона на боковую террасу и тем самым срезать изрядный кусок пути. Пинта лежала на плоском камне и скорее всего крепко спала. За шумом водопада она не услышала, как Соболь перебрел ручей и взобрался на террасу, тем более ее он никогда не звал. Вспомнил он про собаку только когда, продравшись через ерник - карликовую березу, густо покрывающую террасу долины, вышел на тропу, проходящую поблизости от реки Ольхон. Про тропу Соболь знал, что она там есть и очень на нее рассчитывал. Знал он и то, что по этой тропе люди не ходили уже несколько лет. На тропе Соболь решил отдохнуть и дождаться Пинту, но, прождав минут 15 - 20, он двинулся дальше, полагая, что собака его догонит. Тропа иногда исчезала на открытых пространствах возле русла, то уходила в сторону от воды, срезая изгибы реки, незатейливо петляя среди чахлых лиственниц. Повсюду торчали пеньки. Это говорило о том, что долина когда-то была оживленной, и деревья рубили для топлива и строительства, крепежа для штолен. Но лет 10 - 12 назад золотодобыча в этих местах прекратилась, государству просто стало невыгодно. Геологи нашли более богатые россыпи поближе к дорогам, жилью. А эта долина оказалась заброшенной и малопосещаемой.

     Удобно устроившись на вершине сопочки, Соболь не торопясь начал всматриваться в распадок, по которому протекал ручей и по которому ему завтра нужно было продолжить путь. Он подолгу разглядывал деревья, в отличие от малолесной долины реки, ущелье Скалистого выглядело оазисом. Тонкоствольные лиственницы с уже слегка порыжевшей хвоей густо покрывали левый борт распадка. В самом русле отдельными кучами располагались рощицы северных тополей - чозении. Невысокие 2-3 метровые терраски были сплошь покрыты вездесущим кедровым стлаником. По правой терраске хорошо была видна узкая проплешина. Это была дорога, если можно так назвать колею трактора, проехавшего, даже не проехавшего, а продравшегося по этим местам несколько лет назад.

     Соболь не знал, что он хотел бы увидеть в этом безобидном распадке, но тем не менее он вновь и вновь всматривался в каждый куст, дерево, изгибы ручья, скользя взглядом от устья Скалистого до самых его верховьев, расположенных в отроге безымянного хребта, ограничившего бассейн реки Ольхон. Соболь знал, что Скалистый вытекает из небольшого карового озера, расположенного в овальном, окруженным с трех сторон отвесными скалами, цирке. Природа позаботилась о естественном проходе. В левом углу цирка располагался узкий, но хорошо проходимый перевал в долину реки Уллахан-Кобэли.

     За этим хребтом в километрах 80 от того места, где он сейчас сидел, находилась база артели золотодобытчиков. От золотарей можно при хорошей оказии добраться на вездеходе до поселка, откуда начал путь Соболь. Расстояние там было совсем небольшое, по меркам севера - всего каких-то 50 километров. Но Соболь проделал путь почти а два раза больше. И для этого у него были веские основания. Соболь не хотел, чтобы его кто-то увидел, чтобы кто-то знал, что он отправился к Скалистому. Поэтому он двинулся сюда к Скалистому кружным путем. Поэтому и сказал своим соседям, что отправляется в Среднеканск, чтобы похлопотать о контейнере. В поселке все знали друг друга, и никто не удивился тому, что Соболь двинул в райцентр. Он давно уезжал на материк, уже два года, и этому тоже никто не удивлялся, так как половина поселка уезжала, а вторая половина мечтала уехать.

     Полутора тысячный поселок Ольхон давно был на грани вымирания. Золотодобыча в этих местах едва теплилась. За сданное государству золото старатели по году не получали зарплаты. Да что старатели, даже те, кто пахал на госдобыче, сидели, как говорится, на подсосе. Контора шахты выдавала авансы по несколько сот рублей, и то зачастую вместо денег отоваривала работяг продуктами - сахаром, мукой, чаем, водкой. Поэтому и сидели люди в поселке, месяцами ожидая денег, а, поднакопив их, рвали из него на материк, бросая дома, годами нажитый скарб. Кто был поудачливей, тот находил контейнера и набивал его домашним барахлом, досками, железом. Все знали, что на материке никто никого не ждет, а пенсия, которую горняк заработал за 20-30 лет каторжного труда на северах, составит не более 2000 рублей.

     Те благодатные времена, когда старатель за один промывочный сезон не говоря уже о нескольких заработать столько, что на материке (а это Украина, Беларусь, средняя полоса России) покупал дом в деревне, а то и квартирку в городе. Но эти времена давно миновали. Те, кто был поумней и приобрели кой-какую недвижимость в какой-либо деревне в "хохляндии" или в городишке на юге или в центральной России, чувствовали себя уверенно и спокойно. Они продолжали тянуть лямку, не беспокоясь о тылах. Но таких людей в большинстве своем было мало.

     Никто в поселке не знал, что контейнер у Соболя был. Он стоял во дворе обширной усадьбы его старого приятеля, обосновавшегося в Среднеканске несколько лет назад. То, что этот контейнер принадлежал Соболю, приятель по его просьбе никому не рассказывал. Собственно говоря, в Среднеканске, почти в каждом дворе помногу лет хранились 3-х и 5-ти тонные железные ящики.

     Ведь не для кого секрета не было, что Среднеканск являлся как бы воротами этого огромного золотопромышленного региона России. Зимой этот поселок с административной столицей Северной национальной республики связывал хороший ухоженный зимник, а летом, в период навигации, к причалам, находящимся на крутых берегах реки Алдан, причаливали суда - сухогрузы, танкеры, кроме этого два раза в неделю в Среднеканске появлялся белоснежный скоростной теплоход на подводных крыльях. Здесь же действовал и круглогодичного действия аэропорт способный принимать самолеты среднего класса - Ан-2, Ан-24 и конечно же вертолеты. От Среднеканска усилиями в конце сороковых годов основном заключенных из многочисленных сталинских лагерей, были проложена дорога, которая связывала населенные пункты расположенные вблизи горнодобывающих предприятий - старательских артелей, шахт, приисков других промышленных предприятий.

     По этой трассе построенной среди болот, непроходимой тайги, высокогорных перевалов, и снабжались поселки промзоны. Все завозилось автотранспортом - уголь, нефтепродукты, стройматериалы, продукты, собственно говоря, все, что нужно для жизнедеятельности пятнадцатитысячного региона и нормальной деятельности горнообогатительного комбината. ГОК был одним из четырех крупнейших предприятий входящих в так называемую систему КРАЙЗОЛОТА, и фактически являлся хозяином всех населенных пунктов района, которых насчитывалось свыше десяти. Они были и крошечные двести - триста человек и по северным понятиям крупные по населению доходящему до пяти тысяч человек. В каждом из этих поселков и стояли подразделения комбината. Это были шахты, прииска, артели, драги, ремонтные заводы, золотоизвлекательные фабрики, дорожные участки, электростанции и еще множество других предприятий и организаций, без которых невозможна промышленная добыча драгметалла. Правда, пик деятельности ГОКа миновал несколько лет назад. Тем не менее свои 3-4 тонны золота комбинат ежегодно исправно продавал государству.

     С погодой Соболю повезло, собственно, не то, что повезло, просто, прожив свыше пяти лет в этих местах и сменив за это время добрую дюжину артелей, драг, приисков, он знал, когда отправиться в свою экспедицию.

     Вторая половина августа была наиболее подходящим временем. На всей территории, состоящей из средневысоких по меркам севера хребтов отдельных вершин, прорезанных густой речной сетью, устанавливалось раннее бабье лето. Мари, покрывающие днища крупных долин, высыхали, исчезал гнус - комары, мошка, оводы. Мелели многочисленные в этих местах ручьи и реки. И можно было перебрести любую речку без всякого риска для жизни.

     И сейчас на исходе дня Соболь с удовлетворением сам себе признавался, что все идет, как он задумал. Только нет-нет в голове подспудно мелькала мысль про Пинту. Все-таки с ней вдвоем было бы веселей. Соболь гнал эту мысль прочь, и даже был уверен, что собака должна прийти. Охотничья лайка, натасканная на медведя, северного лося - сохатого не должна просто так пропасть, она должна его обязательно найти. Собственно, надеясь на это, Соболь и не вернулся сразу к тому злополучному водопаду, ожидая, что в тот же вечер Пинта его нагонит. Но прошли уже сутки, а собаки нет. Это слегка и омрачало и раздражало. Но сутки - это сутки и для чистых кровей лайки это срок большой.

     Ночевать Соболь решил, поднявшись вверх по распадку километра полтора. Там Скалистый делал крутой поворот, а в метрах 20 от воды должны стоять каркасы от палаток. Он не был уверен, что они целы, все-таки геологи, жившие в этих палатках и работавшие в этих местах, уже три года, как перестали приезжать сюда, но тем не менее деревянные остовы должны сохраниться.

     Сам же Соболь последний раз на Скалистом был прошлым летом. Но тогда он был в составе оперативной группы, и приехали они сюда из самого поселка Ольхона на вездеходе. Тогда весь путь оп поселка до Скалистого и назад занял всего неполных 8 часов. Группа состояла из главного инженера горно-обогатительного комбината, заместителя директора по режиму и заместителя главы администрации Ольхона, в котором жил Соболь, и участкового инспектора милиции капитана по фамилии Седелка. Был еще водитель вездехода, хмурый и неразговорчивый парень Сергей. Соболя взяли в эту команду в качестве рабочего - готовить жрать, помогать Сергею в случае поломки вездехода и для прочих нужд. Когда в поселке ему предложили съездить на Скалистый, он с удовольствием согласился, тем более в тот год Соболь уже официально нигде не работал. А уж технику Соболь знал досконально и мог устранить любую поломку и неисправность. Это знали и те, кто его приглашал.

     Официально группа должна была проверить слухи о том, что на Скалистом и соседнем ручье с греческим почему-то названием Зевс, промышляли золотишком кустари-одиночки, так называемые "хищники". Кустарей - золотодобытчиков опергруппа так и не нашла, хотя в нескольких местах следы их деятельности обнаружились. Но они были годичной давности.

     Ну, а не официально команда выезжала на охоту. Об этом прямо говорили люди в поселке Ольхоне. Собственно, и не новость это, а вполне заурядное событие, так как не охотился в поселке только ленивый и пьяница.

     Добыли они в тот раз двух баранов, подстрелили на Эреляхских гольцах и медведя, вышедшего прямо перед вездеходом на третьем часу пути. На Скалистом и Зевсе опергруппа пробыла всего ничего и сразу же рванула назад. Боялись, что протухнет мясо, да и делать здесь больше было нечего. В ту поездку Соболь и словом не обмолвился, что бывал здесь и что знает эти места, как свои пять пальцев.

     Спустившись с сопочки, Соболь двинулся напрямую к намеченной точке ночлега. И когда он уже находился невдалеке от места будущего бивака, его подстерегла страшная находка. В кусте кедрового стланика что-то блеснуло, даже не блеснуло, просто взгляд Соболя механически зафиксировал тот предмет или вещь, которая ну никак не должна находиться здесь, в месте, где в радиусе полутораста километров не было ни одного живого человека. Это он знал точно.

     Знал он также, что перед ним в горы никто не выходил. Еще он знал, что эвенки - оленеводы располагаются в самых истоках Ольхона на водоразделе. Там они кочуют попеременно по верховьям рек в местах, где много корма для оленей, где в летнее время меньше гнуса, заклятого врага северного оленя.

     Не снимая рюкзака, Соболь наклонился, чтобы поднять этот предмет и резко отпрянул назад. Часы, красивые в белом корпусе на блестящем браслете, а именно их увидел Соболь, находились на неестественно вывернутой руке хозяина. Сам же хозяин часов был замотан в зеленый палаточный брезент и запихан под куст кедрового стланика. И если бы Соболь прошел в паре метров в стороне от этого куста или даже с его другого бока, он мог и не заметить хозяина "Командирских". А то, что это были "Командирские", Соболь определил сразу.

     Под кустом труп находился не больше суток. Еще видны были невыпрямленные веточки ерника - карликовой березы, по которому тащили человека. Видно было и то, что завернули его в брезент не здесь, а в другом месте, и пока его перемещали, рука освободилась от ткани и вывалилась наружу. Запихнув труп под куст, те, кто его сюда доставил, не удосужился как следует его спрятать. Поэтому и обнаружил его Соболь. В то же время вероятность обнаружения тела при других обстоятельствах равнялась нулю. Безлюдная мало посещаемая долина, еще менее посещаемый ручей Скалистый, да и другие факторы. Но об этом Соболь не думал.

     Резко скинув рюкзак, Соболь огляделся по сторонам. Путь, по которому тащили тело, был явно виден. Но с сопки, с которой Соболь рассматривал распадок, его не было заметно. Мешали густые поросли худосочной лиственницы.

     В свои тридцать два года Соболь насмотрелся смертей. Особенно здесь на севере. Он не боялся и трупов, частенько сам вызывался в поисково-спасательные работы, спасая своих же товарищей, попавших в завалы. Несколько раз и сам бывал в таких же передрягах. Когда его с тремя горняками двадцать часов откапывали горноспасатели, он сам вышел на поверхность после освобождения из каменного мешка. Это было 2 года назад на шахте Западной. Тогда не повезло самому молодому из них - Ивану Сурину. Он погиб сразу же. Его тело извлекли позже всех. Двое других получили травмы. А Соболь после того несчастного случая стал слышать плохо.

     Соболь задумался. Продумывая свою экспедицию, он проигрывал самые разные варианты, чуть ли не фантастические. Но то, что он найдет убитого человека, даже в самых страшных снах не могло присниться. Соболь даже не испугался, растерянность была, это точно, но страха он не ощущал. Он не верил тому, что здесь, в этой горной безлюдной горной тундре кто-то будет охранять убитого или умершего человека. Прийдя к таким выводам, Соболь все-таки решил добраться до намеченного места, а потом вернуться и попытаться разобраться, что же случилось здесь на Скалистом. Московский гость

     Иван Семенович Седелка, капитан милиции, участковый инспектор поселка Ольхон и его окрестностей, ехал на мотоцикле от своей лывы в сторону конторы. На Лыве он решил побывать для того, чтобы подремонтировать скрадок, подкосить камышей перед ним для лучшего обзора глади этого небольшого искуственного водоема.

     Вокруг поселка было несколько озер и десятка два искуственных водоемов - лыв. И если охотники на водоплавающую дичь на природных озерах могли располагаться где кто хочет, то лывы являлись как бы частной собственностью. Делались они довольно просто. В обширной долине реки Ольхон выбиралось заболоченное местечко, желательно невдалеке от дороги. Оно помечалось, по мере возможности ограждалось. Весной на этот участок загонялся бульдозер. Он вкруговую сдирал до вечной мерзлоты верхний слой почвы вместе с деревьями, кустарником, кочкой. Летом солнце и тепло доделывало работу. Верхняя часть мерзлоты под солнечными лучами растаивала, а так как даже жаркого, но короткого, лета не хватало для того, чтобы сильно растопить мерзлоту, то и получались готовые мелкие озерца размером 20х30 метров с постоянно стоящей в них водой. Кто имел в поселке свою собственную лыву, тот за охотничий сезон набивал до ста и более уток. Лывы продавались, обменивались, сдавались в аренду, как, допустим квартира или дом.

     Седелка приобрел лыву у отъезжающего на материк старателя только в прошлом году и ему предстоял первый сезон охоты. Поэтому он ездил за семь километров от поселка на лыву, чтобы получше подготовиться к предстоящему охотничьему сезону. Седелко был доволен своим приобретением и, хотя он прожил в этом поселке из своих сорока пяти уже почти 17, свой участок охоты ему достался впервые.

     Обычно он ездил с другими мужиками на самое большое в окрестностях поселка озеро - Леженду. Оно хоть и было самое большое, но слыло самым бестолковым. Во-первых, далеко добираться по совершенно разбитой дороге, во-вторых утки плохо садились на него. В-третьих, на берегах было слишком много любителей пострелять впустую. Ждешь-ждешь, пока не плюхнутся в воду с десяток крякв, как тут же со всех сторон раздаются выстрелы. Утки взлетают. Жди потом, когда сядет очередная уставшая стайка.

     Но в этом году будет, что надо, думал участковый, неспеша проезжая мимо поселковой электростанции, стоявшей в некотором отдалении от поселка. За электростанцией он объехал домик, где раньше располагалась баня и выехал на главную улицу поселка Ольхона. Была середина дня, и Седелко уже подумывал, не заглянуть ли домой и пообедать, а потом уже двинуть в контору. Но чувство долга убедило участкового заехать все-таки в контору.

     Из представителей милицейской власти в поселке, кроме Седелки, несли службу еще два человека - Игорь Сенехов - старшина, он почему-то числился младшим инспектором ГАИ, и подполковник Высоких Владимир Владимирович, он ответствовал в данной местности за сохранность золота и числился особо уполномоченным районного БХСС или, как сейчас называют, УБЭП. И если Игорек Сенюхов находился в оперативном подчинении Седелки, то с Владимиром Владимировичем отношения были сложными. Контора милицейского участка располагалась в одном здании с администрацией поселка. Построенный лет двадцать назад в годы развитого социализма дом поселковой администрации сильно поизносился.

     Впрочем, этот населенный пункт, когда-то числившийся в районе среди суперперспективных по разведанным в его окрестностях запасах золота, сейчас медленно умирал. Государству не хватало денег, чтобы развернуть крупномасштабную добычу драгметалла. А старательские артели, их в Ольхоне было целых четыре, довольствовались малым. Им при наибольшей численности работающих в 25-30 человек, наличии 2-3 бульдозеров и одного промприбора удавалось на старых отработанных полигонах намывать за один летний сезон от 20 до 100 килограмм золотого песка. Если председатель артели был пробивным, то он вовремя продавал комбинату добытый металл, рассчитывался за ГСМ, запчасти и платил деньги своим работягам. И хотя это были не такие уж длинные рубли, как в 70-80 годы, их хватало на жизнь. Всего же в этих местах промывочный сезон продолжался 3,5-4 месяца. В остальные восемь месяцев поселок в основном замирал. Правда, круглогодично действовала шахта "Южная", принадлежащая ГОКу. Но в ней работы сворачивались из-за резкого уменьшения разведанных запасов сырья.

     Геологи, занимающиеся подсчетами запасов этого сырья, каждый год выдавали противоречивые сведения. По одним данным рудного золота было достаточно для работы шахты еще на 20-30 лет, по другим сведениям они могли закончиться в ближайшую пятилетку. Все это обсуждалось горняцким населением поселка на сто рядов. Постоянно муссировались слухи и о закрытии шахты "Южной". В таком варианте поселок подстерегал бы немедленный паралич, так как и школа и амбулатория, детсад и магазины, и котельная, и электростанция, собственно говоря, вся инфраструктура, лежала на плечах шахты. Ведь старательским артелям ни к чему непроизводственные расходы - содержание всех этих многочисленных предприятий, организаций, нужных людям, но не нужных для непосредственной добычи золота.

     На крыльце конторы участкового Седелку ожидал его подчиненный старшина милиции Игорь Сенюхов. Игорь был не один, рядом стоял давний приятель участкового, председатель артели "Витязь" Николай Николаевич Блиндажев, которого все в поселке называли "Окоп", и незнакомый мужчина в новенькой камуфляжной форме и таких же новых болотных сапогах.

     - Познакомься, Семеныч, - Окоп протянул руку для приветствия, и одновременно кивая в сторону незнакомца, - Это Ляшкевич, он из Москвы по... Да, собственно, он тебе сам все расскажет.

     Окоп еще немного потоптался на крыльце.

     - Да, помнишь, - обратился он опять к Седелке - ты мне рассказывал про каких-то туристов-москвичей, которые должны сплавляться по Реке. Так вот, речь о них пойдет.

     Чувствовалось, что председатель артели недоговаривает или хочет

     сказать Седелке что-то не предназначенное для других ушей.

     - Ладно, Николай Николаевич, - решил прийти на выручку своему другу Седелка, - я вот освобожусь, к тебе зайду. Нужно насчет охоты потолковать, говорят, что сроки в этом году раньше объявят. Да и решать нужно что-то с твоими архаровцами-бичами. Опять возле магазина драку устроили.

     - Ты моих работяг не трогай, - Окоп засмеялся, - Ты лучше этому коммерсанту - палаточнику раздолбай устрой. Надо же, водку-самопал по стольнику продает. Я ему сам задницу надеру за эти дела. А парни-то резвые были.

     Окоп попрощался с москвичом за руку, остальным кивнул головой и направился к "Уралу". Уже залезая в кабину, он обернулся и крикнул Седелке:

     - Ты знаешь, я на участок, у меня там бульдозер сломался, отвезу запчасти. Буду дома вечером, тогда и зайду. Ладно.

     "Урал" взревел и покатил по пустынной улице. Участок, на котором работали старатели его артели, находился под перевалом Уткан на ручье Сыткан. Дорога из поселка туда была, правда, не очень хорошая, можно сказать, условно-проходимая. Но для мощного "Урала" эта тридцатикилометровая колея по заболоченным марям и террасам долины реки проблем для преодоления не представляла.

     Седелка родился и вырос в этом районе, обходил и объездил на вездеходах, лодках все окрестные горы, реку Ольхон и ее крупные притоки и ручьи. Из своих сорока трех лет он надолго покидал Ольхон дважды. Первый раз, когда призвали в армию - Даурию, что в Забайкалье. И во второй раз, когда поступил в школу милиции в столице республики. Год учился в милицейской школе, заодно патрулировал улицы в составе таких же курсантов. Высшее образование он получил, заочно окончив истфак университета там же в городе.

     На третьем курсе он познакомился со своей женой. Она тоже училась в университете, правда, на биолого-географическом факультете, и так же, как Седелка, приезжала два раза в год на сессии. Родом она была из соседнего поселка. Сначала он просто "крутил" с ней любовь. Ну а потом, когда Нина забеременела, решилось все само собой. За те семнадцать лет, прошедшие с той поры, как Седелко надел милицейские погоны, он дорос до звания капитана и до должности старшего участкового инспектора. Нина за это время родила ему четырех парней. Старший уже учился в городе в электротехникуме. Трое младших посещали поселковую школу. Помогали Седелке по хозяйству, косили сено для коровы и лошади, собирали ягоды и грибы в урожайные годы. Любили выезжать на "Казанке" по реке на 75 километров ловить рыбу. Все это очень помогало в жизни и пополняло семейный бюджет. Ведь на зарплату участкового в этих местах прожить трудно, тем более Нина уже лет десять не работала, она оставила работу в школе после рождения третьего сына.

     Игорь Сенюхов был тоже местный парень, сын старого друга Седелки - Виктора Михайловича, жившего в поселке с незапамятных времен до самой нелепой смерти, произошедшей в прошлом году. Снегоход "Буран", на котором Сенюхов-старший ездил ставить капканы на соболей внезапно сорвался с прижима в Ольхон, увлекая за собой ездока. Если бы лед на который упал "Буран" был покрепче, то возможно ничего страшного не произошло. А так тяжелая машина проломила неокрепший ноябрьский ледок и утащила хозяина - старого охотника в образовавшую полынью.

     - Ладно, Игорек, иди погуляй, я тут с товарищем поговорю, - сказал Седелка своему молодому напарнику. Он прошел по полутемному коридору и открыл дверь своего кабинета. Сразу же пройдя через всю комнату, участковый занял место за столом, подчеркнув тем самым, что находится на службе.

     Ляшкевич последовал за капитаном в комнату. Поставив большую дорожную сумку с надписью "адидас" в угол уселся напротив капитана.

     - На чем вы сегодня приехали, - спросил Седелка своего посетителя.

     - А почему Вы считаете, что я приехал сегодня а не вчера или позавчера, искренне удивился Ляшкевич.

     - Если бы вчера, или раньше то я бы уже об этом знал,- не вдаваясь в подробности ответил Седелка,- У вас есть какие то документы, можно их посмотреть.

     Ляшкевич не торопясь достал из внутреннего кармана куртки увесистый бумажник. Покопавшись в отделениях он достал пару удостоверений, аккуратно запаянных в полиэтиленовую пленку, и также не спеша протянул их Седелке.

     Если по правде, то Иван Семенович Седелка впервые в своей жизни держал в руках такие корочки. Первая с двухглавым орлом на обложке и с двумя гербовыми печатями внутри, гласила, что Ляшкевич Геннадий Павлович является полковником Федеральной службы безопасности Российской Федерации. Второй документ удостоверял, что начальник отдела 2-го главного управления ФСБ полковник Г.П. Ляшкевич имеет право круглосуточно носить оружие, перевозить его на всех видах транспорта, а именно пистолет "беретта" номер такой-то.

     - Давайте договоримся сразу, - пряча документы в карман куртки, заговорил Ляшкевич, - для всех в поселке, да и в целом в районе, я являюсь представителем Российского спортивно-туристского союза и приехал сюда, чтобы встретиться с руководителем туристской группы из Москвы. В ближайшее время группа туристов должна проплывать по реке мимо вашего поселка. Это может произойти если ничего непредвиденного не случится в ближайшие день-два. По разработанной нами версии я должен снять с маршрута одного из участников похода, так как у него в Москве что-то случилось с ближайшими родственниками Такую легенду разработала наша контора для легального пребывания меня здесь у вас.

     Ляшкевич достал из кармана еще одну бумагу и положил перед Седелкой. Командировочное удостоверение, а это было именно оно, гласило, что начальник отдела водного туризма спорттурсоюза Ляшкевич Г.П. командируется в Среднеканский район для оказания профилактической помощи туристской экспедиции под руководством мастера спорта СССР Николая Седых.

    

... ... ...
Продолжение "В устье ручья Скалистого (Часть 1)" Вы можете прочитать здесь

Читать целиком
Все темы
Добавьте мнение в форум 
 
 
Прочитаные 
 В устье ручья Скалистого (Часть 1)
показать все


Анекдот 
Двое на рыбалке:

- Вась, да не плюй ты так сильно на червяка! От его пьяного базара потом вся рыба разбегается.
показать все
    Профессиональная разработка и поддержка сайтов Rambler's Top100