Вход    
Логин 
Пароль 
Регистрация  
 
Блоги   
Демотиваторы 
Картинки, приколы 
Книги   
Проза и поэзия 
Старинные 
Приключения 
Фантастика 
История 
Детективы 
Культура 
Научные 
Анекдоты   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Персонажи
Новые русские
Студенты
Компьютерные
Вовочка, про школу
Семейные
Армия, милиция, ГАИ
Остальные
Истории   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Авто
Армия
Врачи и больные
Дети
Женщины
Животные
Национальности
Отношения
Притчи
Работа
Разное
Семья
Студенты
Стихи   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Иронические
Непристойные
Афоризмы   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рефераты   
Безопасность жизнедеятельности 
Биографии 
Биология и химия 
География 
Иностранный язык 
Информатика и программирование 
История 
История техники 
Краткое содержание произведений 
Культура и искусство 
Литература  
Математика 
Медицина и здоровье 
Менеджмент и маркетинг 
Москвоведение 
Музыка 
Наука и техника 
Новейшая история 
Промышленность 
Психология и педагогика 
Реклама 
Религия и мифология 
Сексология 
СМИ 
Физкультура и спорт 
Философия 
Экология 
Экономика 
Юриспруденция 
Языкознание 
Другое 
Новости   
Новости культуры 
 
Рассылка   
e-mail 
Рассылка 'Лучшие анекдоты и афоризмы от IPages'
Главная Поиск Форум

Тендряков, Владимир - Тендряков - Ухабы

Проза и поэзия >> Русская современная проза >> См. также >> Тендряков, Владимир
Хороший Средний Плохой    Скачать в архиве Скачать 
Читать целиком
Владимир Тендряков. Ухабы

---------------------------------------------------------------

Тендряков Владимир Федорович (1923-1984)

Собр.соч., т.1, Повести, М., "Художественная литература", 1978

OCR и вычитка: Александр Белоусенко (belousenko@yahoo.com)

---------------------------------------------------------------



     Повесть
1


     Сонные тучи придавили маленький городок Густой Бор. Шумит ветер мокрой листвой деревьев, мокро блестят старые железные крыши домов, мокрые бревенчатые стены черны,- и сам город, и земля, на которой он стоит, и воздух - все, все обильно пропитано влагой.

     Такому городку, отброшенному на пятьдесят километров в сторону от железной дороги, затяжные дожди причиняют великие неудобства: в магазинах исчезает соль и керосин, в Доме культуры перестают показывать новые кинокартины, письма и газеты приходят с запозданием, так как почту доставляют с оказией, на лошадях.

     Густой Бор в эти дни наполовину отрезан от остального мира.

     В райпотребсоюз пришла телеграмма: на железнодорожную станцию прибыла партия копченой сельди. В другое время на нее не обратили бы особого внимания - вывезти, распределить по магазинам, продать. Но теперь председатель райпотребсоюза Ларион Афанасьевич Сямжин, человек с больным сердцем, не любящий волноваться по пустякам, засуетился:

     - Как же быть? На станции-то нет холодильников. Попортится! Ох, не ко времени! Ох, наказание!.. Васю ко мне. Быстро! Чтоб одна нога здесь, другая - там!

     Шофер Вася Дергачев собирался в село Заустьянское, где вот уже без малого месяц обивал порог у библиотекарши Груни Быстряк. Явился он к Сямжину в синем плаще, коверкотовая фуражка заломлена на затылок,- по одежде праздничный, а лицо тоскливое.

     - Опять в рейс? - спросил он, сумрачно разглядывая свои хромовые, с голенищами в гармошку сапоги, втиснутые в новенькие, чуть тронутые грязью калоши.

     - На тебя надежда, Василий, только на тебя. Развезло. Другому по улице не проехать, в первой же луже сядет. А ты ведь не просто шофер, ты, без прикрас скажу, божьей милостью водитель. Талант!

     - Эх, жизнь собачья! Есть путь, нет пути - все одно гонят.

     - Да никто тебя не гонит. Тебя просят, братец.

     - А откажусь - небось против воли пошлете?

     - Пошлю, голубчик, пошлю, но бью на сознательность. Хочу, чтоб прочувствовал.

     - Уж ладно... Выписывайте накладные.

     Через двадцать минут он, в старой кепчонке, в кожаной куртке, донельзя вытертой, хлябая ногами в непомерно широких голенищах кирзовых сапог, с какой-то шоферской вдумчивой раскачкой ходил вокруг своей полуторки.

     Возраст автомашины измеряют не годами, а километрами. Тридцать тысяч на спидометре - считай, юность, начало жизни. А полуторка Васи Дергачева выглядела старухой: помятые крылья, расхлябанные, обшарпанные борта, погнут буфер, на выхлопе вылетает дымок со зловещей синевой: верный признак - страдает машина обычной автомобильной одышкой, сносились кольца. Укатали сивку крутые горки густоборовских дорог. Сейчас стоит она, постукивает моторами и мелко трясется всем своим многотерпеливым корпусом, словно страшится нового тяжкого испытания.

     Вася закрутил проволокой запор у левого борта,- на всякий случай, вдруг да на толчке отвалится, не оберешься греха, сел в кабину.

     Он не сразу взял курс через плотину районной ГЭС на станцию, а повернул к чайной. Какой шофер упустит случай, чтоб не "наловить лещей".
2


     "Наловить лещей" - это взять попутных пассажиров. Для шофера, ведущего машину, есть только один грозный судья - представитель автоинспекции. Но такие представители редко заглядывали на здешние глухие дороги. Поэтому густоборовский шофер, выехав из гаража, оторвавшись от организации, в которой он работает, сразу же оказывается в стороне от всяких законов. Он становится единственным владыкой, царьком крошечного государства - кузова автомашины. И каждый, кто попал туда, обязан платить дань.

     Правда, три года назад председатель райисполкома Зундышев попробовал было начать войну против шоферского племени, безнаказанно собирающего дань на дорогах. Для этого между городом Густой Бор и станцией поставили шлагбаумы в трех местах, где никак нельзя свернуть в объезд. План был таков: шофер сажает пассажиров, но миновать шлагбаума не может, у шлагбаума же стоит контролер и продает пассажирам самые законные билеты. Все деньги идут не в шоферский засаленный карман, а на ремонт дорог. Так должна была благоустраиваться жизнь Густоборовского района, таков был план. Но получилось иначе...

     Шоферы, как обычно, "ловили лещей". Каждый из них, не доезжая до шлагбаума, останавливал машину и держал короткую речь:

     - Вылезайте, граждане, идите пешком. Я вперед поеду, за шлагбаумом буду ждать. Там снова сядете. Тяжелые вещи - чемоданы там, мешки - оставляйте в кузове. Кто не согласен, того не держу. Пусть ищет другую машину, а еще лучше - идет пешком.

     К шлагбауму подходила пустая машина. Недоверчивый контролер заглядывал в кузов, спрашивал:

     - Пассажиров куда, молодец, спрятал?

     - В карман положил, да повытрусились.

     - Шуточки все, а чемоданы тут, мешки, ась?

     - Теща в гости приехала. Багаж вот на станции оставила. Везу...

     - Теща? Гм... Богата она, видать, у тебя. Ишь сколько чемоданов.

     И рад бы контролер уличить, но как?.. Шофер спокоен: курит, независимо сплевывает, он знает - комар носу не подточит.

     Лещи-пассажиры дружной кучкой, обсуждая шоферские доходы, идут пешком километра два-три, находят дожидающуюся за поворотом машину, влезают в кузов, едут до следующего шлагбаума.

     Контролерам скоро была дана отставка. А шлагбаумы, задранные вверх, долго еще торчали у дороги, взывая к шоферской совести, пока их не растащили на дрова.

     Вася Дергачев, как и все шоферы, считал, что брать дань с пассажиров - это его прямое право, это законная награда за тяжелую дружбу с густоборовскими дорогами.

     Самое удобное место, где хорошо "клюют лещи", была чайная. К чайной сходятся из деревень желающие попасть к поезду, в чайной дежурят приезжие из соседнего района, к чайной бегают справляться местные жители: "Не пойдет ли машина?" Чайная - это станция, где можно ждать, убивая время за кружкой пива, за стаканом чаю.

     Из-за дождей машины теперь почти не ходят, и наверняка от "лещей" не будет отбоя.

     Вася остановил полуторку под окнами чайной, не успел выйти из кабины, как с высокого крыльца его окликнули:

     - Эй, Дергачев!

     Вперевалочку, не спеша, припечатывая к мокрым ступенькам каблуки сапог, спустился знакомый Васе директор Утряховской МТС Княжев. Подошел, протянул руку.

     - Сямжин пообещал, что ты меня подкинешь до дому.

     Из-под распахнутого плаща выпирает широкая пухлая грудь, лицо Княжева полное, мягкое, бабье, губы в оборочку, говорит сипловатой фистулой:

     - Свою машину угробил, как сюда ехал. Придется весь задний мост перебирать. Вот подсохнет - перетащу в Утряхово.

     К его голосу не подходит по-мужски осанистая фигура и твердый крючковатый нос на рыхловатом лице.

     - В кабине-то место свободно? - кивает он.

     - Свободно. Один еду.

     Словно из-под колес, вынырнула маленькая старушка с огромной корзиной, завязанной вылинявшим платком. Она цепко схватила Васю за рукав кожаной куртки, запела с причитанием:

     - Выручи, кормилец. Третий день ловлю машину. Третий день никак не уеду. Не бросай ты меня, старую, непутевую. Приткни, Христа ради, в уголок куда. Век буду бога молить.

     С плаксиво сморщенного лица хитро, молодо и настойчиво щупали Василия маленькие, бойкие глазки.

     - Сидела бы дома, бабка!

     - Уж рада бы сидеть, сокол. Ра-ада. Не такие мои годы, чтоб в ящике-то трястись. Да сына, вишь ли, поглядеть охота. Старшой мой на железной дороге начальством служит. Внучатам яичек вот сотенку везу.

     - Расколотит тебя вместе с твоими яичками. Ладно, лезь в кузов, садись ближе к кабине.

     - Ой, спасибо, родной! Ой, выручил старую! Подсадите, люди добрые, толкните кто...

     За борт сначала опускается корзина, за ней, кряхтя, охая, благодаря господа бога и осторожно подталкивающего под зад Василия, перевалилась старуха.

     С другой стороны в кузов падают два новеньких, сверкающих никелированными замками чемодана. Их хозяин, на вид такой же новенький, так же сверкающий погонами и начищенными пуговицами младший лейтенант, сдвинув твердую фуражку на одно ухо, подходит к Васе, щелкает портсигаром:

     - Закуривай, друг. Занимаю два места - я и жена.

     Он не высок, все в нем - от пуговиц, от мягких сапожек до маленьких белых рук и мальчишеского лица с точеным носиком,- все аккуратно, все подогнано.

     - Наташа, иди сюда. Вот наш шофер. Теперь-то наконец поедем. Никак не вырвешься, черт возьми, из этой дыры! Я, брат, родом из Большезерска, в сорока километрах отсюда. В отпуск приезжал и вот женился. Наташа! Что ты там машину сторожишь? Без нас не уйдет. Иди сюда... Пока до этого городишка добирались - душу вытрясло. А мне еще ехать и ехать. В Прибалтике служу. В самом центре Европы. Наташа, иди сюда!

     Оттого, что он в военной форме с блестящими погонами, что со стороны за ним следит молодая жена, лейтенант расправлял плечи, поигрывал портсигаром, небрежно перекидывал из одного угла рта в другой папиросу. Но Вася отвернулся. Пусть он сейчас в замасленной, затертой куртке, в покоробившихся от грязи огромных сапогах, пусть он неказист с виду - нос пуговицей, на лоб спадает челка, черная, словно напомаженная мазутом,- но он сейчас здесь первое лицо. Даже директор МТС Княжев, тот, кто распоряжается сотнями машин, смотрит на него, шофера Василия Дергачева, с уважением. Не всякий-то решится ехать в такую погоду по размытой дороге. Поэтому пусть этот лейтенантик особо не фасонит, стоит только захотеть, и он останется мокнуть под дождем здесь, у чайной, вместе со своими чемоданами и красивой женой.

     ...В кузове устраивались. Рядом со старушкой сел какой-то тщедушный, неприметный человек, то ли заготовитель из конторы "Живсырье", то ли агент по страховке. В грубом брезентовом плаще, в котором утонул он, можно бы упрятать троих таких заготовителей. Из-под капюшона выглядывали лишь острый нос и сонные глазки. Бабка пристраивала у себя на коленях корзину с яйцами, бесцеремонно толкала соседа:

     - Эко растопоршился! Сам тощой, а места занял, как баба откормленная. Сдвинься-ко, сдвинься, родимушка.

     Заготовитель покорно шевелился в своем просторном плаще.

     Четыре девушки, едущие поступать в ремесленное училище, расположились среди узелков и авосек, сосали леденцы. Лейтенант топтался посреди кузова, ворочал свои новенькие чемоданы, старался удобнее устроить жену.

     - Наташа, вот здесь сядешь. Ноги сюда протяни. Эй, красавицы, потеснитесь! Нет, нет, давай сядем так... Чемоданы поставим на попа.

     А Наташа, с добрым, простеньким и усталым лицом, послушно поднималась с места, следила из-под ресниц внимательно и терпеливо за мужем.

     Влезли три колхозницы с мальчуганом, у которого просторная кепка держалась на торчащих ушах, постоянно сваливалась козырьком на нос, и тоже с шумом начали пристраивать свои узлы и корзины.

     К машине подбежала женщина с младенцем на руках, затопталась у борта, присматриваясь, как бы влезть в кузов. Но Вася остановил ее:

     - Эй, мать, не вертись. Все равно не возьму.

     - Миленький! Да тут еще есть местечко.

     - Не возьму с ребенком.

     -- Ведь я не так, я уплачу. Я же нe задаром...

     Она, потеребив зубами узелок платка, вытащила скомканную бумажку, начала совать Василию.

     - Возьми-ко, возьми. Не отворачивайся. Мне к вечеру на станции быть нужно.

     - Не возьму с ребенком. Да ты, тетка, с ума спятила! В такую дорогу и с младенцем. А вдруг да тряхнет, стукнешь ребенка - кто ответит?

     - Ты не бойся, с рук не спущу.

     - Не возьму - и шабаш! В другой раз уедешь.

     - Никак нельзя в другой-то раз. Разве без нужды я б поехала. Да провались езда эта... Ты возьми-ко, возьми, я прибавлю еще. Тут четвертной.

     Она снова попыталась всунуть потную бумажку.

     - Отстань! - сердито крикнул Василий.

     В это время парень с белесым чубом из-под фуражки, в сапогах с отворотами размашистым шагом подошел к машине, не спрашивая разрешения, перемахнул через борт, втиснулся между сидевшими, с трудом повернув в тесном вороте рубахи крепкую шею, раздвинул в улыбке крупные белые зубы:

     - Не спеши, дождик пройдет, пообветреет, тогда и покатаешься.

     - У-у, оскалился! Этому жеребцу только бы и бегать пешком. Глаза твои бесстыжие! - набросилась на парня женщина.- А ты не думай,- обернулась она к Василию,- не больно-то он раскошелится. Такие-то на дармовщинку ездят.

     Василий покосился на парня: что верно, то верно - "лещ" не из надежных, на каком-нибудь отвороте к деревне Копцово или Комариный Плес выскочит на ходу, только его и видели. Дело не новое. Но, измeрив взглядом широкие плечи своего пассажира, решил: "Черт с ним. Сила, должно быть, медвежья, машина застрянет - поможет вытаскивать".

     Суровым взглядом окинул тесно набитый кузов:

     - Все умостились? Едем! Коль застрянем где - помогать.

     Он сел в кабину рядом с изнывающим от ожидания директором Княжевым, нажал на стартер. Разбрызгивая лужи, перетряхивая на колдобинах пассажиров, полуторка, оставив чайную, стала выбираться на прямой путь к станции.
3


     Дорога! Ох, дорога!

     Глубокие колесные колеи, ни дать ни взять ущелья среди грязи, лужи-озерца с коварными ловушками под мутной водой,- километры за километрами, измятые, истерзанные резиновыми скатами,- наглядное свидетельство бессильной ярости проходивших машин.

     Дорога! Ох, дорога! - вечное несчастье Густоборовского района. Поколение за поколением машины раньше срока старились на ней, гибли от колдобин, от засасывающей грязи.

     Есть в Густом Бору специальная организация - дорожный отдел. Есть в нем заведующий - Гаврила Ануфриевич Пыпин. Он немного стыдится своей должности и, знакомясь с приезжими, прячет смущение под горькой шуточкой. "Зав. бездорожьем",- рекомендуется он, протягивая лодочкой руку.

     Но что может сделать Гаврила Пыпин, когда в прошлом году на ремонт дорог отпустили всего пять тысяч. Пять тысяч на эту пятидесятикилометровую стихию!

     Единственное, что мог сделать Пыпин,- вымостить булыжником улицу перед райисполкомом и заменить упавшие верстовые столбы новыми - километровыми.

     Сейчас от города Густой Бор до самой станции стоят они, эти столбы, в черную полосу по свежеоструганному дереву, точно отмечая километр за километром куски шоферской муки.

     Ох, дорога! - каждый метр с боя.

     Вася Дергачев хорошо знал ее капризы. Эту лужу, на вид мелкую, безобидную, с торчащими из кофейной воды бугристыми хребтами глины, нельзя брать с разгона. В нее нужно мягко, бережно, как ребенка в теплую ванну, спустить машину, проехать с нежностью. На развороченный вкривь и вкось, со вздыбленными рваными волнами густо замешанной грязи кусок дороги следует набрасываться с яростным разгоном, иначе застрянешь на середине, и машина, сердито завывая, выбрасывая из-под колес ошметки грязи, начнет медленно оседать сантиметр за сантиметром, пока не сядет на дифер.

     Перед деревней Низовка разлилась широченная лужа. Страшен ее вид - там и сям из воды вздыбились слеги, торчит пучками облепленный грязью хворост. Шоферы прозвали эту лужу "Чертов пруд". Через нее надо ехать только по правой стороне, да и то не слишком-то надейся на удачу.

     После Низовки, не доезжая соснового бора, дорога так избита, что лучше свернуть в сторону, проехать по кромке поля вновь пробитой колеей. Зато дальше, пока не кончится сосновый бор,- песок. Дожди не размывают его, прибивают, делают плотным. Можно включить третью скорость, облегченно откинуться на сиденье, дать газ... Какое наслаждение следить, как надвигаются и проносятся мимо сосны! Но только три километра душевного облегчения, несколько минут отдыха - и снова колдобины, до краев заполненные водой, снова врытые глубоко в землю колеи, снова коварные лужи.

     На ветровом стекле брызги жидкой грязи. Сквозь стекло видно, как навстречу, словно медлительная, ленивая река, течет дорога. Вася Дергачев, вытянув шею, в кепке, съехавшей на затылок, настороженно впился в дорогу глазами. Она враг - хитрый, неожиданный, беспощадный. От нее каждую секунду можно ждать пакости. Вася с ожесточением воюет, от напряжения ему жарко, волосы прилипли ко лбу.

     Рулевая баранка, рычаг скоростей, педали - вот оно, оружие, с помощью которого вырывается у дороги метр за метром...

     Впереди зализанный, ослизлый склон. В другое время не стоило бы на него обращать внимания. Тяжелый сапог давит на газ. Взвыл мотор. Сотрясая кабину, машина набирает скорость: давай, давай, старушка! Начало склона близко. Начало склона перед самыми колесами. Газ! Тяжелый сапог давит до отказа: газ! газ! Радиатор поднимается в небо. А в небе, затянутом ровными серыми облаками, равнодушно машет крыльями ворона...

     С разгона машина проскочила до середины скользкого склона, и вот - секунда, частичка секунды, когда чувствуется, что она должна остановиться... Если это случится, не помогут и тормоза,- как неуклюжие салазки, сползет грузовик вниз, а уж во второй раз так просто не выползешь.

     Секунда, частичка секунды - педаль сцепления, рычаг скоростей на себя и газ, газ, газ! Машина остервенело воет, дребезжат стекла кабины, медленно, медленно, с натугой, по вершку, по сантиметру вперед, вперед, вперед! Выкатилась... Уф!.. Василий расслабил сведенные на руле руки.

     Качается кабина, директор МТС Княжев сонно кивает на каждом толчке головой. Окруженные придорожным мокрым кустарником, время от времени выдвигаются, проползают мимо километровые столбы, новенькие, не успевшие еще по-настоящему обветриться.

     Первый раз застряли на десятом километре. Объезжая разбитый путь, Вася никак не мог выбраться на дорогу, задние колеса буксовали в затянутом травой кювете. Из кабинки вылез Княжев, из кузова выскочили парень в сапогах с отворотами и пугающийся в широком плаще заготовитель. Лейтенант, жалея свои хромовые сапожки, командовал сверху, перегнувшись через борт:

     - Лопату возьмите! Где лопата?.. Подрыть надо. Эй, кто там! Под колесами подройте!

     Подрыли, подложили пару камней, покрикивая для бодрости, вытолкнули на дорогу.

     Второй раз прочно сели в "Чертовом пруду" - место законное для задержки. Парень в сапогах с отворотами оказался находкой для Васи. Откуда-то притащил сосновый кряж, бесстрашно шагая по луже, пристроил его под колеса, подровнял лопатой грунт. Веселый, с облепленными грязью ручищами и грязью крапленным потным лицом, он шумливо отвечал всем.

     - Ладно, ладно! Командуй! - кричал на лейтенанта.- Как бы самому кителек запачкать не пришлось. Эй, шофер! Лезь в кабину, трогай не ходко! Я подтолкну... А вы, товарищ начальник, не мутите зазря воду у кабины, садитесь на свое место. Как-нибудь управимся...

     Директор Княжев послушно усаживался рядом с Васей, смущенно улыбаясь, качал головой:

     - Шустрый малый. Силенка так и прет, хоть запрягай в машину заместо тягача.

     Проехали Низовку, прокатили по сосновому бору...

     У километрового столба с цифрой 20 Василий остановил машину, вылез, своей шоферской вдумчивой походкой враскачку обошел кругом, озабоченно попинал скаты, поднял взгляд на сидящих в кузове:

     - Ну, братцы, сейчас Тыркина гора. Коль на нее выползем, считайте - приехали на станцию. Дальше-то как-нибудь промучаемся.- И, влезая в кабину, вздохнул: - Эх, место, богом проклятое!

     Машина тронулась, огибая тесно сбившийся в кучу придорожный ельник.

     Впереди показался кособокий холм. Правая его сторона, кудрявясь мелким березнячком, круто сбегала вниз. К вершине, по самому краю склона, к выщипанному кустарнику, маячившему на фоне серого неба, ползла вверх жирной виляющей лентой черная дорога.

     Машина приближалась к Тыркиной горе.
4


     Откинувшись на спинку сиденья, с бесстрастно суровым лицом, Василий наметанным взглядом выбирал более удобный путь на расхлюстанной дороге. Его руки скупо, расчетливо, лишь более порывисто, чем всегда, крутили баранку.

     Княжев, до сих пор равнодушно клевавший носом, встряхивавшийся только на сильных толчках, теперь подался вперед, наморщил страдальчески лоб, собрал в тугой узелок губы, всем своим видом выражал такое напряжение, словно сам помогал машине взбираться на тяжелый подъем, вчуже изнемогая от усилий.

     Машина, басовито, на одной ноте завывая мотором, с боязливой осторожностью ползла вверх.

     С краю у дороги торчат невысокие темные столбики. Они поставлены оберегать машины от несчастья. Впрочем, пролеты между этими спасительными столбиками достаточно широки, чтоб пропустить, не задев, любой грузовик, да и стоят они давно, изрядно подгнили, многие сбиты неосторожными водителями, торчат скорей для очистки совести, на всякий случай.

     Василий изредка бросал взгляды в сторону и видел, как внизу ширится простор. Мелкий, мокрый березнячок оседает, своими верхушками уже не закрывает тускло поблескивающую воду узенькой речки, бегущей внизу, под склоном. Сразу за речкой - ядовито-зеленое поле льна, еще дальше - матовые овсы, средь них деревенька - горсточка серых избушек, а совсем далеко, в сырой мгле, мутным темным разливом раскинулся большой хвойный лес.

     Как всегда в такие минуты особо трудного пути, Василий чувствовал спиной сидящих в кузове пассажиров. Чувствовал, как они все до единого тянутся со своих мест вперед, каждый душевным усилием, помимо желания, пытается помочь машине; также с необъяснимым беспокойством следят они, как открывается внизу простор: тусклая речка в зеленых берегах, поля, деревенька, мутный лес.

     У всякой дороги, поднимающейся в гору, есть хорошо знакомая шоферам критическая полоса. Обычно она расположена недалеко от вершины, там, где основная крутизна кончается и подъем становится положе. На подходе к этой полосе машина должна выжать из себя все, на что способна, здесь она сдает трудный экзамен на силу.

     Выщипанные кустики, которые были видны на вершине при подъезде к Тыркиной горе, теперь, вблизи, оказались средней высоты ольховыми деревьями. Среди них белел километровый столб - двадцать первый километр, проклятый шоферами.

     До него оставалось метров сто семьдесят. Из них добрая половина была исковеркана страшными колдобинами, вкось и вкривь иссечена рваными колеями, как поле битвы костями, усеяна жердями, толстыми слегами, измочаленными стволами недавно срубленных березок. Это и есть критическая полоса Тыркиной горы, тяжелый перевал. Редкая машина не сидела здесь по целым суткам, во всей округе нет такого шофера, который бы не обложил это место крепкими словами, вкладывая в них всю свою душевную ярость и отчаяние.

     Меньше всего был разбит кусок дороги, тянувшийся возле самого ската. Есть слабая надежда, что только здесь, и нигде больше, можно проползти, не застряв.

     Василий стал прижимать машину к самому краю, повел, едва не задевая колесами темные столбики на обочине.

     Сверху от ольховых деревьев, почтительно обступивших километровый столб, прямо на радиатор медленно, с натугой надвигалась дорога - широкая река густо замешанной, скользкой глины. Княжев также тянулся с сиденья вперед, еще туже сводил свои оборчатые губы в узелок. Василий по-прежнему, откинувшись на спинку сиденья, вытянув шею, с окаменевшим лицом уставился вперед немигающими глазами.

     Кто б мог подумать, что он в эту минуту мечтал? Да, мечтал! Он представлял себе, как его полуторка мало-помалу приблизится вон к тому камню, замшелой тушей вросшему в обочину, как там он повернет налево, постепенно набавляя газ, пересечет дорогу, как на правой стороне вывернет... А там в кювете растет крошечный, жалкий, всегда густо заляпанный грязью можжевеловый кустик. Он дорог Васе. Около этого кустика кончатся мучения, мотор застучит ровнее, без надсадного завывания, машина, словно стряхнув груз, покатится легче. Не доезжая километрового столба, можно уже включить вторую скорость... Он мечтал, как ощутит привычную усталость во всем теле и вместе с этим какую-то радостную, горделивую легкость в душе: знай наших, черт ногу сломит, а мы проехали. Чтоб чем-то отметить эту победу, он обязательно остановит машину, выскочит из кабинки и заявит весело:

     - Что ж, братцы, сотворим перекур.

     А из кузова благодарно и радостно будут ему улыбаться пассажиры.

     ...Камень, старый, тупо лобастый, весь в лишаях зеленого мха, скрылся за радиатором. Сейчас он должен находиться как раз напротив переднего колеса. Вася резко крутанул баранку и вдруг почувствовал что-то неладное. Что? Он не сразу понял. Медленное, натужное движение машины не приостановилось, но она не послушалась руля... продолжала двигаться как-то косо.

     "Задние колеса сползают!" - догадался Василий и похолодел. Бессознательно нажал газ. Взвыл мотор, машина остановилась, подалась чуть-чуть назад, начала оседать. Вцепившись потными руками в рулевую баранку, с потным, окаменевшим лицом Василий давил на газ. Машина оседала, задирая вверх радиатор. Из кузова резанул истошный женский визг.

     - Ну, что сидишь? Смерти хочешь?! Прыгай! - остервенело крикнул Василий съежившемуся от ужаса Княжеву.

     Тот заворочался, стал слепо хватать руками ручку дверцы, но было уже поздно...

     В ветровом стекле исчезла земля, поплыло в сторону серое небо, по нему, как гигантская метла, промела зеленая верхушка березы. Тяжелая туша Княжева навалилась на Василия, но сразу же освободила. Василия больно стукнуло головой о потолок кабинки, бросило грудью на руль, он навалился на Княжева. Раздался треск, зазвенели стекла... Все стихло.

     Шумело в голове от удара, ныла грудь. Внизу, под Василием, зашевелился Княжев, закряхтел:

     - Кажись, живы.

     Вдавливая коленями мягкое тело кряхтящего Княжева, Василий приподнялся, стал шарить по дверце, нашел ручку, надавил, толкнул дверцу головой.

     - Сейчас вылезу, вам помогу,- сообщил Княжеву.

     "Кого могло убить?..- думал он, выталкивая себя вверх.- Молодые-то, должно, выскочили, а вот старуха с корзиной... Эх, да конец один - хватит, погонял по знакомым дорожкам, Василий Терентьич, теперь найдут место - отдохнешь от хлопот".
5


     Но старуха была жива. Она первая бросилась в глаза Васе: со сбившимся на затылок платком, седые волосы падают на лоб, расставив ноги, огорченно хлопая себя по бокам, причитала над корзиной:

     - Исусе Христе! По яичку копила, себя не баловала, все внукам, все внукам! И с чем я, старая, к ним покажусь? Какие гостинцы привезу?

     Высокая, простоволосая женщина, не стесняясь, вздернув юбку, растирала ушибленное колено. Она сердито оборвала старуху:

     - Буде ныть-то. Спасибо скажи, что цела осталась.

     - Ох, верно, матушка, верно. Не допустил господь. Спас от погибели.

     Мальчуган, задрав вверх подбородок, из-под наползавшей на глаза кепки внимательно изучал лежавшую на боку, бесстыдно выставившую напоказ свой грязный живот машину.

     Девчушки, ехавшие в ремесленное, сбились тесной кучкой, со страхом уставились на вылезших из кабины Василия и Княжева. У директора МТС был потерян картуз, со лба по щеке багровая ссадина.

     Какое-то белье, мужские сорочки, цветные женские платья валялись на траве, висели по мокрым кустам. Крошечную, сердито топорщащуюся елочку нежно обняли голубые трикотажные кальсоны. Один из объемистых новеньких чемоданов младшего лейтенанта лежал на полпути от дороги к машине раскрытым. Около него согнулись сам лейтенант и его жена.

     Наверху, на обочине дороги, торчала фигура, полная недоумения и растерянности,- заготовитель в своем широком, чуть шевелящемся на ветру плаще.

     Пестрота раскиданной кругом одежды, неожиданное многолюдье среди покойно шелестящих листьями невысоких березок и кустов казались Васе чем-то диковинным, не настоящим, картиной не от мира сего. Ведь всего минуту назад ничего этого не существовало,- была лишь тесная кабина, забрызганное грязью ветровое стекло, медленно плывущая навстречу дорога...

     Он провел по волосам, почувствовал от прикосновения руки боль в темени, опомнился и спросил в пространство:

     - Все живы?

     На его голос обернулся младший лейтенант. Он резко разогнулся над чемоданом, зло вонзая каблуки своих сапожек в травянистую землю склона, без фуражки, в косо сидящем кителе, подбежал к Василию.

     - Кто вам доверил возить людей?! - закричал он тенорком.- Вы не шоф-фер! Вас к телеге нельзя допустить, не только к машине!

     - Э-э, друг, чего кричать,- попробовал было остановить лейтенанта Княжев, с боязливой лаской ощупывая ссадину на щеке.- Парню и без тебя на орехи достанется.

     - Нет, вы поймите! Здесь были дети, женщины, могло кончиться убийством!..

     Жена лейтенанта, оставив раскрытый чемодан, бросилась к мужу:

     - Митя, полно! Ведь он же не нарочно. Зачем кричать? Митя!

     - Мало его судить. Надо судить тех, кто дает таким олухам права!

     - Митя, стыдно же...

     - Наташа, ты ничего не понимаешь!

    

... ... ...
Продолжение "Ухабы" Вы можете прочитать здесь

Читать целиком
Все темы
Добавьте мнение в форум 
 
 
Прочитаные 
 Ухабы
показать все


Анекдот 
Один мужик другому:

- Ты уже 10 лет женат, и ни разу не изменил! Почему?

- Ну... Причина в двух вещах...

- ... наверное, любовь и преданность?

- Нет! Лень и порносайты!
показать все
    Профессиональная разработка и поддержка сайтов Rambler's Top100