Вход    
Логин 
Пароль 
Регистрация  
 
Блоги   
Демотиваторы 
Картинки, приколы 
Книги   
Проза и поэзия 
Старинные 
Приключения 
Фантастика 
История 
Детективы 
Культура 
Научные 
Анекдоты   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Персонажи
Новые русские
Студенты
Компьютерные
Вовочка, про школу
Семейные
Армия, милиция, ГАИ
Остальные
Истории   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Авто
Армия
Врачи и больные
Дети
Женщины
Животные
Национальности
Отношения
Притчи
Работа
Разное
Семья
Студенты
Стихи   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Иронические
Непристойные
Афоризмы   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рефераты   
Безопасность жизнедеятельности 
Биографии 
Биология и химия 
География 
Иностранный язык 
Информатика и программирование 
История 
История техники 
Краткое содержание произведений 
Культура и искусство 
Литература  
Математика 
Медицина и здоровье 
Менеджмент и маркетинг 
Москвоведение 
Музыка 
Наука и техника 
Новейшая история 
Промышленность 
Психология и педагогика 
Реклама 
Религия и мифология 
Сексология 
СМИ 
Физкультура и спорт 
Философия 
Экология 
Экономика 
Юриспруденция 
Языкознание 
Другое 
Новости   
Новости культуры 
 
Рассылка   
e-mail 
Рассылка 'Лучшие анекдоты и афоризмы от IPages'
Главная Поиск Форум

Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин - Салтыков-Щедрин - Помпадуры и помпадурши

Проза и поэзия >> Русская классика >> Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин
Хороший Средний Плохой    Скачать в архиве Скачать 
Читать целиком
Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин. Помпадуры и помпадурши

-----------------------------------------------------------------------

В кн.: "М.Е.Салтыков-Щедрин. Помпадуры и помпадурши".

М., "Правда", 1985.

OCR & spellcheck by HarryFan, 16 February 2001

-----------------------------------------------------------------------

ОТ АВТОРА


    Молодые наши помпадуры очень часто обращаются ко мне за разъяснениями, как в том или в другом случае следует поступить. Обращения эти ставят меня в большое затруднение, ибо у меня нет ни секретарей, ни канцелярии, вследствие чего большую часть писем я бываю вынужден оставлять без ответа. Между тем никто лучше меня не понимает, что единообразие в действиях по вопросам внутренней политики не только полезно, но и необходимо. Поэтому я решился разъяснить хотя те основные пункты помпадурской деятельности, которые настолько необходимы для начинающего помпадура, чтобы он, приезжая на место, являлся не с пустыми руками. Таковы, например: проводы, встречи, отношение помпадуров к подчиненным, к обывателям и к закону, выбор помпадурш и т.д. Я выбрал форму рассказов, потому что она понятнее. Сухие, отвлеченные рассуждения едва ли доступны молодым людям, получившим воспитание в заведении искусственных минеральных вод (*1), и, во всяком случае, должны показаться им несносными. Рассказы же они прочтут, и даже, быть может, усвоят. Знаю, что я далеко не исчерпал всех случаев помпадурской деятельности, но меня утешает то, что я первый сделал почин в этом смысле. Быть может, другие последуют по указанному мною пути и внесут в это дело более ясности и более таланта. Я же льщу себя надеждой, что господа помпадуры приобретут мою книгу, хотя бы для того только, чтоб поощрить мою попытку пролить некоторый свет в эту своеобразную сферу жизненной деятельности, в которой до сих пор все было так темно и неопределенно.
"ПРОЩАЮСЬ, АНГЕЛ МОЙ, С ТОБОЮ!"


    Очень уж нынче часто приходится нам с начальниками прощаться. Приедет начальник, не успеет к "благим начинаниям" вплотную приступить - глядь, его уж сменили, нового шлют! Поэтому мостовая в Вислоуховском переулке и доднесь не докончена, а проект о распространении в народе надлежащих чувств так и лежит в канцелярии не переписанный набело. Один начальник, как приехал, так первым делом приступил к сломке пола в губернаторском кабинете - и что же? сломать-то сломал, а нового на его место построить не успел! "Много, - говорил он потом, когда прощался с нами, - много намеревался я для пользы сделать, да, видно, богу, друзья мои, не угодно!" И действительно, приехал на место его новый генерал и тотчас же рассудил, что пол надо было ломать не в кабинете, а в гостиной, и соответственно с этим сделал надлежащее распоряжение. Следовательно, если и этого генерала скоро сместят, то другой генерал, пожалуй, найдет, что надо ломать пол в столовой, и таким образом весь губернаторский дом постепенно перепакостят, а "благих начинаний" все-таки в исполнение не приведут.

    Говорят, будто это так нужно. Говорят, что прежде можно было допускать засиживаться на одном месте, потому что тогда ничего больше от администратора не требовалось, кроме того, чтоб он был администратором; нынче же будто бы требуется, чтоб он, кроме того, какую-то "суть" понимал (*2). Я полагаю, однако ж, что все это одна пустая фанаберия, ибо, по мнению моему, всякий человек всякую "суть" всегда понимать способен: стоит только внушить. Возражают против этого, что иногда такая "суть" бывает, которую будто бы и внушить совестно, но это возражение, очевидно, неосновательное, потому что человек надежный и благонравный от самой природы одарен такою внутреннею закваскою, которая заключает в себе материал для всякого рода "сути"; следственно, тут даже и внушений прямых не нужно, а достаточно только крючок запустить: непременно какую-нибудь бирюльку да вытащишь!

    Скажу, например, про себя: сделайте меня губернатором - я буду губернатором; сделайте цензором - я буду цензором. В первом случае: сломаю на губернаторском доме крышу, распространю больницу, выбелю в присутственных местах потолки и соберу старые недоимки; если, кроме этого, надобно будет еще "суть" какую-нибудь сделать, и "суть" сделаю: останетесь довольны. Во втором случае: многие сочинения совсем забракую, многие ощиплю, многие украшу изречениями моего собственного вымысла; если же, кроме этого, потребуется, чтобы я сделал "суть", то и "суть" сделаю. Всем быть могу; могу даже быть командиром фрегата "Паллада", и если бог мне поможет, то, чего доброго, выиграю морское сражение (*3). Повторяю: если иногда нам кажется, что кто-либо из наших подчиненных действует не вполне согласно с нашими видами, что он не понимает "сути" и недостаточно делает "благих начинаний", то это кажется нам ошибочно: не нужно только торопиться, а просто призвать такого подчиненного и сказать ему: милостивый государь! неужто вы не понимаете? Верьте, что он поймет тотчас же и почнет такие чудеса отчеканивать, что вы даже залюбуетесь, на него глядя. Это все равно как видел я однажды на железоделательном заводе молот плющильный; молот этот одним ударом разбивал и сплющивал целые кувалды чугунные, которые в силу было поднять двум человекам, и тот же самый молот, когда ему было внушаемо о правилах учтивости, разбивал кедровый орешек, положенный на стекло карманных часов, и притом разбивал так ласково, что стекла нисколько не повреждал. Стало быть, дело совсем не в том, какой молот, большой или малый, а в том, какое сделано ему свыше внушение.

    Но будет философствовать; расскажу о том, как мы на днях лишились своего начальника. Но прежде считаю нелишним познакомить читателя с моей собственной особой.

    Я человек преданный; все начальники знают это и смотрят на меня одинаково; я с своей стороны тоже смотрю на всех начальников одинаково, потому что все они - начальники. Растолковать это как следует я не могу, но полагаю, что читатель поймет меня и без объяснений. Всех начальников я одинаково жалею, всем - одинаково радуюсь. Знаю, что если начальник без причины вспылит на меня, то он же, когда будет нужно, и простит меня. Знаю, что я виноват; если не виноват в действительности, то виноват тем, что сунулся на глаза начальнику не вовремя; потому что ведь и он тоже человек и по временам имеет надобность в уединении. Начальство с своей стороны снисходительно, и хотя знает, что я виноват, но видит, что и я это очень чувствую, и потому прощает мне. В этих мыслях я воспитал жену свою и надеюсь воспитать все семейство. Весь город за это нас уважает, и когда случается провожать старого или встречать нового начальника, то я всегда при этом играю видную роль.

    "Встречать" - дело не трудное; тут чем больше радушия, чем больше приветствий, тем лучше: начальники это любят. Возражают иные, что и здесь излишеством можно пересолить, потому что начальник еще не заслужил; но начальник никогда так не думает, а думает, что он уж тем заслужил, что начальник. Но "прощанья" своего рода политики требуют. Тут надобно так устроить, чтоб новый начальник не обиделся излишними похвалами, отбывающему воздаваемыми, а думал бы только, что "и тебе то же со временем будет". Следовательно, необходимо прежде всего, чтоб торжество прощанья имело исключительно характер преданности. А потому, если отбывающий начальник учинил что-нибудь очень великое, как, например: воздвигнул монумент, неплодоносные земли обратил в плодоносные, безлюдные пустыни населил, из сплавной реки сделал судоходную, промышленность поощрил, торговлю развил или приобрел новый шрифт для губернской типографии, и т.п., то о таких делах должно упомянуть с осторожностью, ибо сие не всякому доступно, и новый начальник самое упоминовение об них может принять за преждевременное ему напоминание: и ты, дескать, делай то же. Но если отбывающий делал дела средние, как, например: тогда-то усмирил, тогда-то изловил, тогда-то к награде за отлично усердную службу представил, а тогда-то реприманд сделал, то о таких делах можно говорить со всею пространностью, ибо они всякому уму доступны, а следовательно, и новый начальник будет их непременно совершать. Все это опытный устроитель прощальных торжеств должен иметь в виду. В особенности же надлежит быть мудрым в таких случаях, когда оба начальника - и выбывающий, и вновь назначенный - налицо. Тут надобно быть осторожным не только в речах, но и в кушаньях и винах.

    Итак, мы лишились нашего начальника. Уже за несколько дней перед тем я начинал ощущать жалость во всем теле, а в ночь, накануне самого происшествия, даже жена моя - и та беспокойно металась на постели и все говорила: "Друг мой! я чувствую, что с его превосходительством что-нибудь неприятное сделается!" Дети тоже находились в жару и плакали; даже собаки на дворе выли.

    Генерал наш был старик добрый, но еще годный. Назначен он был к нам еще при прежнем главноначальствующем (нынешний главноначальствующий хоть и любит старичков, но в гражданском состоянии, а не на службе, на службе же любит молодых чиновников, которые интересы тех гражданских старичков лучше, нежели они сами, поддержать в состоянии), но недолго повластвовал. Сменили прежнего главноначальствующего, сменили и его. Несправедливость явная, потому что старик мне сам по секрету не раз впоследствии говорил: "Не знаю, подлинно не знаю, за что от общения отметаюсь! если новое начальство новые виды имеет, то стоило только приказать - я готов!" И если при этом вспомнить, сколько этот человек претерпел прежде, нежели место свое получил, то именно можно сказать: великий был страстотерпец! Прежде всего, у начальника отделения в послушании был, да еще не у одного, а у нескольких; по воскресеньям с праздником поздравлять ездил, по будням между тремя и четырьмя часами в департамент анекдоты рассказывать ходил! А в брюхе-то щелк! а на уме-то только и есть одна мысль: господи! векую! Потом попал в передел к директору, ну, тут тоже сноровку надо иметь! ждет, бывало, сердечный, у двери кабинета, и не для того совсем, чтоб что-нибудь сообщить, а только чтобы показать, что готов, мол... хоть на куски! Ну, и пройдет директор, улыбнется: "Что, старик, готов?" - "Хоть в Астрахань, ваше превосходительство!" - "Гм... в Астрахань! туда Шарлотта Федоровна (*4) тоже об одном старичке просила!" - скажет директор и пройдет мимо. Даже в кабинет к себе не допустит, выплакаться-то не даст. "Господи! векую!" - только и твердил, бывало, наш старик, покуда не подобрался наконец к Шарлотте Федоровне. Понравился он ей, впрочем, не чем другим, а именно только строгостью правил. И так пришелся по душе, что вместо Архангельска угодил к нам! Каково же, после этакого-то искуса, несколько лишь месяцев провластвовать, и вдруг - хлоп!

    Первое известие о постигшем нас ударе я получил от вице-губернатора. Еще невежественный, приехал я утром к нему и застал его расхаживающим взад и вперед по кабинету: по всей вероятности, он обдумывал, какая участь должна постигнуть нашу губернию. Наш вице-губернатор человек нравов придворных, и потому чувствительности большой не имеет, но и он был тронут.

    - А знаете ли вы, что дурака-то нашего уволили? - спросил он меня с первого же слова.

    В груди у меня словно оборвалось что-то. Не смея, с одной стороны, предполагать, чтобы господин вице-губернатор отважился, без достаточного основания, обзывать дураком того, кого он еще накануне честил вашим превосходительством, а с другой стороны, зная, что он любил иногда пошутить (терпеть не могу этих шуток, в которых нельзя понять, шутка ли это или испытание!), я принял его слова со свойственною мне осмотрительностью.

    - Про какого это "дурака", ваше превосходительство, говорить изволите? - спросил я, по силе возможности мягкостью тона умеряя резкость моего вопроса.

    - Про какого? известно про какого! про нашего, про Шарлотты Федоровны выкормка!

    Сердце в груди моей окончательно упало. Но не прошло минуты, как уж в голове моей созрел вопрос:

    - А известно вашему превосходительству, кого на место их назначают?

    При этом вопросе сердце мое мало-помалу поднималось: я начинал предчувствовать, что не буду оставлен без начальника.

    - А назначают Удар-Ерыгина.

    - Генерала-с?

    - Генерала-с.

    Сердце мое окончательно уставилось на своем месте, ибо я получил уверенность, что предчувствие мое сбылось.

    - Из каких-с они? - спросил я несколько смелее.

    - Из млекопитающих-с! - отвечал вице-губернатор (он вообще ужаснейший киник).

    Мы оба задумались и стали в молчании ходить по кабинету (в первый раз в жизни я шел _рядом_ с начальником, а не следовал за ним "петушком": несчастие уравнивает все ранги).

    - Я думаю, нужно будет старому начальнику прощальный обед устроить? - первый прервал я молчание.

    - Гм... да... знаю я этого Удар-Ерыгина... знаю!

    - Я думаю, ваше превосходительство, что можно и купцов пригласить какую-нибудь демонстрацию сделать?

    - Гм... купцов... Однажды призывает меня этот Удар-Ерыгин к себе и говорит: "Я, говорит, по утрам занят, так вы ко мне в это время не ходите, а приходите каждый день обедать"...

    - Так они и гостеприимные?

    - Гм... да... гостеприимен... "Только, говорит, так как я за обедом от трудов отдыхаю, так люблю, чтоб у меня было весело. На днях, говорит, у меня, для общего удовольствия, правитель канцелярии целую ложку кайенского перцу в жидком виде проглотил".

    - Преданность всякое испытание, ваше превосходительство, превозмочь может! - прервал я, невольно потупляя глаза.

    - Подождите, не прерывайте меня. "Так вы, говорит, с этим соображайтесь"...

    - И сообразовались, ваше превосходительство?

    - И сообразовался-с.

    Мы опять умолкли; я чувствовал, что на душе у меня смутно и что сердце опять начинает падать в груди, несмотря на то что сожаление о смене любимого начальника умерялось надеждою на присылку другого любимого начальника. И действительно, преданность моя рисковала подвергнуться страшному искушению: "А что, ежели он и меня кайенский перец глотать заставит!" - думал я, трепеща всеми фибрами души моей (ибо мог ли я поручиться, что физическая моя комплекция выдержит такое испытание?), и я уверен, что если бы вся губерния слышала рассказанный господином вице-губернатором анекдот, то и она невольно спросила бы себя: "А что, если и меня заставят глотать кайенский перец?"

    - Только этим и замечателен новый начальник? - вновь прервал я молчание.

    - Только этим и замечателен-с.

    - Но, быть может, они снисходительны?

    - Для тех, кто умеет глотать кайенский перец.

    - Стало быть, ваше превосходительство...

    - Находимся с его превосходительством в наилучших отношениях. Кстати, однако ж: ведь для дурака-то прощальный обед устроить следует...

    - Это, ваше превосходительство, и для нового начальника будет поощрением...

    - Ну да; будет, по крайности, видеть, что мы втуне не оставляем...

    Я вышел на улицу и просто даже удивился. Представьте себе, что все стояло на своем месте, как будто ничего и не случилось; как будто бы добрый наш старик не подвергнулся превратностям судеб, как будто бы в прошлую ночь не пророс сквозь него и не процвел совершенно новый и вовсе нами не жданный начальник! По-прежнему, на паре бойких саврасеньких, спешил с утренним рапортом полициймейстер ("Вот-то вытянется у тебя физиономия, как узнаешь!" - подумал я); по-прежнему сломя голову летел Сеня Бирюков за какой-то помадой для Матрены Ивановны и издали приветливо махал мне шляпой; по-прежнему проклятые мужичонки во все горло галдели и торговались из-за копейки на базарной площади. Даже воздух был совершенно такой же, как вчера. Все это как-то странно подействовало на мои нервы, а ожесточенье бесчувственного мужичья до того меня озлобило, что я почел за нужное даже вмешаться.

    - Что вы тут горло дерете! базар, что ли, здесь! - крикнул я, подходя к одной кучке.

    - А не базар нешто! - отвечал мне один голос.

    Я смутился, ибо сообразил, что и в самом деле стою на базаре.

    - А знаете ли вы, мужичье проклятое, что у нас нынче ночью на всю губернию несчастье случилось?

    Мужики глядели на меня с недоумением.

    - Знаете ли вы, что его превосходительство, Анфима Евстратича, от должности уволили?

    - О! де...

    Но не успел дерзкий договорить, как уже рука моя исполняла свою обязанность.

    - Да ведь поди новый на место его будет! новый будет! - кричал провинившийся.

    Сначала я не слыхал его объяснения и продолжал делать свое дело; но, признаюсь, когда слова "новый будет! новый будет!" явственно коснулись моего слуха, то рука моя невольно опустилась. И в самом деле, рассудил я, если нет старого, то это значит, что есть новый - и ничего больше. Из-за чего же тут меняться воздуху! из-за чего предметам, уже установившимся и, могу сказать, вросшим в землю, перескакивать с места на место! Вчерашняя смерть не содержит ли в себе зерна сегодняшнего возрождения? Вчерашнее помрачение не вознаграждается ли сегодняшним просветлением? Одним словом, я вынужден был дать гривенник напрасно обиженному мной поселянину и, успокоивши себя разными солидными размышлениями, отправился с визитом к закатившейся нашей звезде.

    В приемной я застал правителя канцелярии и полициймейстера; оба стояли понуривши головы и размышляли. Первый думал о том, как его сошлют на покой в губернское правление; второй даже и о ссылке не думал, а просто воочию видел себя съеденным.

    - Вы читали бумагу? - спросил я правителя канцелярии.

    - Читал, - отвечал он грустно.

    - Но что же за причина?

    - Да никакой причины не прописывается. Напротив того, даже похвалы нашему генералу примечаются. "Неутомимые, говорит, труды, на поприще службы с пользою понесенные"...

    - И в заключение?

    - А в заключение: "Расстроили, говорит, ваше здоровье и без того потрясенное преклонностью лет"...

    - Ну, какая же это "преклонность лет"!

    - Какая "преклонность лет"! и всего-то по формуляру семьдесят пять лет значится! в самой еще поре!

    - Только бы управлять еще старику!

    В это время к нам вышел сам закатившийся старик наш. Лицо его было подобно лицу Печорина: губы улыбались, но глаза смотрели мрачно; по-видимому, он весело потирал руками, но в этом потиранье замечалось что-то такое, что вот, казалось, так и сдерет с себя человек кожу с живого.

    - Наконец давнишнее желание моего сердца свершилось! - сказал он, обращаясь к нам.

    - Весь город, ваше превосходительство... - начал было я.

    - Наконец давнишнее желание моего сердца свершилось! - повторил он и остановился, чтобы перевести дух.

    Я понял, что старик играет роль, но что роль эту он выучил довольно твердо.

    - Нам остается утешаться, что новый наш начальник будет столь же распорядителен, как и ваше превосходительство! - сказал я, пользуясь паузой.

    К удивлению, генерал был как будто сконфужен моею фразой. Очевидно, она не входила в его расчеты. На прочих свидетелей этой сцены она подействовала различно. Правитель канцелярии, казалось, понял меня и досадовал только на то, что не он первый ее высказал. Но полициймейстер, как человек, по-видимому покончивший все расчеты с жизнью, дал делу совершенно иной оборот.

    - Нет, уж позвольте! _такого_ начальника у нас не было и не будет! - сказал он взволнованным голосом, выступая вперед.

    - Благодарю! - сказал генерал.

    - Ваше превосходительство! - продолжал полициймейстер, уже красный как рак от душившего его чувства преданности.

    - Благодарю!

    Полициймейстер ловил генеральскую руку, которую генерал очень искусно прятал; правитель канцелярии молчал и думал, что если его сошлют в судное отделение, то штука будет еще не совсем плохая; я стоял как на иголках, ибо видел, что намерения мои совсем не так поняты.

    - Я хотел только выразить, - пояснил я наконец, - что должности ваших превосходительств никогда не прекращаются и что провидение...

    - Верю-с!

    - Что провидение, осчастлививши нас однажды правителем, подобным вашему превосходительству, конечно, озаботится и на будущее время...

    - Верю-с!

    Сказавши это, его превосходительство удалился во внутренние комнаты; за ним последовали полициймейстер и правитель канцелярии; я же должен был с носом отправиться в переднюю.

    В передней швейцар улыбался и спрашивал: когда будет новый генерал? Часы, приобретенные для генеральского дома за пять генералов перед сим, стучали "тик-так! тик-так!" - как будто бы говорили: "Мы видели пять генералов! мы видели пять генералов! мы видели пять генералов!"


    Оставалось, следовательно, отдать нашему генералу последний долг. Избран был комитет из самых опытных по этой части обывателей; комитет, в свою очередь, избрал распорядителями торжества меня и Сеню Бирюкова. Для меня это дело привычное, потому что я не раз уж в своей жизни катафалки-то эти устраивал, но Сеня так возгордился сделанным ему доверием, что даже шею выгнул, словно конь седлистый, да в этаком виде и носился с утра до вечера по городу. Когда вопрос о кушаньях был подвергнут зрелому обсуждению, тогда сам собою возник вопрос о тостах и речах. Но это такой важный предмет, что я считаю необходимым сказать об нем несколько лишних слов.

    В прежние времена разрешение этого вопроса не представляло никаких затруднений, ибо в прежние времена все говорили вдруг. Один из распорядителей выступал на средину, провозглашал тост: "За здоровье его превосходительства!" - и все дружно подхватывали: "Прощайте, ваше превосходительство!", "Ура, ваше превосходительство!" Его превосходительство, в свою очередь, обходил кругом стола и говорил: "Нижайше вам кланяюсь, господа!", "Усерднейше вас благодарю, почтенные мои сослуживцы!" И, смотря по степени воодушевления, или плакал, или просто только утирал глаза. И таким образом, за общим шумом, ничего понять было нельзя. Конечно, эта форма изъявления чувств была не совсем правильная, но зато она была трогательна и искренна. Но нынче и этому делу дали совершенно иной оборот. С тех пор как "Русский вестник" доказал, что слово "конституция", перенесенное на русскую почву, есть нелепость, или, лучше сказать, что в России конституционное начало должно быть разлито везде, даже в трактирных заведениях, мы решили, что и у нас, на наших скромных торжествах тоже должно быть разлито конституционное начало. Начало это, как известно, состоит в том, что один кто-нибудь говорит, а другие молчат; и когда один кончит говорить, то начинает говорить другой, а прочие опять молчат; и таким образом идет это дело с самого начала обеда и до тех пор, пока присутствующие не сделаются достаточно веселы. Тут-то, собственно, и начинается настоящая конституция, ибо все, что происходит прежде, считается только предварительным к ней приготовлением. По-видимому, самое лучшее было бы прямо начать с настоящей конституции, однако этого сделать нельзя, во-первых, потому, что надобно, чтоб все происходило по порядку, а во-вторых, потому, что предварительные действия освещают путь для предстоящей веселой конституции и служат для нее руководящею нитью. Понятно, что при таких условиях встречается необходимость в людях, которые умели бы говорить даже в такое время, когда другие молчат; но понятно также, что это положение совершенно проклятое и что люди скромные принимают его весьма неохотно. Это почти то же, что в одиночку публично производить какое-нибудь предосудительное отправление, когда никто кругом никаких предосудительных отправлений не производит. А потому выбор людей для произношения тостов и спичей всегда сопрягается с затруднениями очень серьезными, и обязанность эта представляется такою повинностью, наряд на которую почти равносилен наряду на барщину.

    На этот раз ораторами выбраны были: вице-губернатор - от лица чинов пятого класса, советник губернского правления Звенигородцев - от лица всех прочих чинов, Сеня Бирюков - от лица молодого поколения и, наконец, командир гарнизонного батальона - от имени воинского сословия. Полициймейстер до того разревновался, что вызвался сказать сверхштатную речь от лица полиции. Разумеется, все они тотчас же отправились домой и занялись чтением "Московских ведомостей", дабы ближе ознакомиться с политическим положением России и усвоить себе некоторые необходимые в красноречии обороты.

    Но главным украшением прощального обеда должен был служить столетний старец Максим Гаврилыч Крестовоздвиженский, который еще в семьсот восемьдесят девятом году служил в нашей губернии писцом в наместнической канцелярии. Идея пригласить к участию в празднике эту живую летопись нашего города, этого свидетеля его величия и славы, была весьма замечательна и, как увидим ниже, имела совершенный и полный успех.

    Я не стану описывать действий депутации, на которую возложено было приглашение генерала к прощальному обеду. Ничего замечательного при этом не произошло, кроме того, что отъезжающий прослезился и заверил депутацию, что будет непременно. Приступлю прямо к описанию торжественных минут прощанья.

    В три часа пополудни мы собрались в нарочно приготовленной для того зале. Некоторые тотчас же выпили водки. Все вообще, по-видимому, уже освоились с мыслью о предстоящей разлуке и потому держали себя совсем не так, как бы торжество прощанья того требовало, а так, как бы просто собрались выпить и закусить; один правитель канцелярии по временам еще вздрагивал. В четыре часа отъезжающий прибыл в залу, сопровождаемый двумя ассистентами, и все присутствующие тотчас же сгруппировались вокруг него. Начались пожатия рук, причем впопыхах генерал удостоил пожатия даже клубного лакея Федора и тут же очень мило сам рассмеялся своей ошибке. В ожидании закуски образовался непринужденный разговор; генерал в особенности одобрял действия наших войск (*5) и настаивал на том, чтобы зло пресечь в самом корне.

    - Но для этого, ваше превосходительство, нужны деятели, - сказал полициймейстер, - а мы видим...

    - В деятелях русскому царству никогда недостатка нет и не будет, - любезно прервал его генерал и таким образом очень кстати замял этот неполитичный разговор.

    За столом все разместились по старшинству без особенных затруднений; только оператор врачебной управы (несколько уже выпивший) заупрямился сесть на конец стола на том основании, что будто бы ему будут доставаться плохие куски, но и это недоразумение было улажено положительным удостоверением, что кушанья наготовлено слишком достаточно, чтобы могли иметь место подобного рода опасения. Генерал держал себя с твердостью и достоинством, но когда подали суп, то невольная слеза капнула из его глаз в тарелку. После супа следовал первый тост. Вице-губернатор встал и, когда все умолкло, произнес:

    - Ваше превосходительство! один древний сказал: Timeo Danaos et dona ferentes! (*6) Это значит: опасаюсь данайцев даже тогда, когда они приходят с дарами...

    Кругом раздается одобрительный шепот; советник Звенигородцев бледнеет, потому что "Timeo Danaos" было включено и в его речь; он обдумывает, как бы вместо этой цитаты поместить туда другую: "sit venia verbo" [да будет позволено сказать]; оператор врачебной управы вполголоса объясняет своему соседу: "timeo - боюсь, а не опасаюсь; et dona ferentes - и дары приносящих, а не "даже тогда, когда они приходят с дарами"; следственно, "боюсь данайцев и дары приносящих" - вот как по-настоящему перевести следует". Но вице-губернатор не слышит этого зловредного объяснения и, ободряемый общим вниманием, продолжает:

    - ...с дарами. Но здесь, ваше превосходительство, вы изволите видеть не "данайцев", приходящих к вам с дарами, а преданных вам подчиненных, приносящих вам, - и не те дары, о которых говорит древний, - а дары своего сердца.

    - Отлично! великолепно! - раздается кругом; отъезжающий тронут, оратор куражится.

    - ...своего сердца. В особенности скажу я это о тех, от имени которых обращаю к вашему превосходительству прощальное слово (оратор окидывает взором небольшое пространство стола, усеянное чинами пятого класса; отъезжающий кланяется и жмет руки соседям; управляющий удельной конторой лезет целоваться: картина). Эти дары, ваше превосходительство, можете принять с полной уверенностью, что в них нет ни орсиниевских гранат (*7), ни других разрывающих составов. Я принял на себя сладкую, но трудную обязанность, ваше превосходительство! Я принял обязанность в устном слове изобразить перед вашим превосходительством эти скромные, но горячие дары, которые безмолвно, но красноречиво пламенеют в наших сердцах. Я не боюсь упреков: зоилы и свистуны стоят ниже меня...

    - Браво! браво! урра! - раздается кругом.

    - Зоилы и свистуны стоят ниже меня. Но, во всяком случае, ваше превосходительство, не заподозрите меня, если я скажу: дары, которые приносятся здесь вашему превосходительству, суть дары сердца, а не те дары, о которых говорил "древний". Ура!

    Вице-губернатор умолк; на средину залы вывели под руки "столетнего старца", который заплакал. Отъезжающий был так тронут, что мог сказать только:

    - Успокойте старика! успокойте старика!

    

... ... ...
Продолжение "Помпадуры и помпадурши" Вы можете прочитать здесь

Читать целиком
Все темы
Добавьте мнение в форум 
 
 
Прочитаные 
 Помпадуры и помпадурши
показать все


Анекдот 
Условный рефлекс. Космонавты с МКС, испугавшись космического мусора, перебрались в наш отечественный модуль Союз. И это правильно! Ведь с того, кто едет на иномарке, мусор сдирает намного больше, чем с того, кто на отечественой тачке.
показать все
    Профессиональная разработка и поддержка сайтов Rambler's Top100