Шарп, Том - Шарп - Уилт НепредсказуемыйПроза и поэзия >> Переводная проза >> Шарп, Том Читать целиком Том Шарп. Уилт Непредсказуемый
---------------------------------------------------------------
Перевод В.Гусев, А.Гладков
Изд. "Вагриус", 1995
OCR: Дерябкин А.
---------------------------------------------------------------
1
В Гуманитехе проходила семидневка набора слушателей. В кабинете No 467
за столом сидел Уилт. Уставившись в честное женское лицо напротив себя, он
пытался состроить участливую мину.
- Есть свободное местечко на курсах быстрочтения. Занятия по
понедельникам вечером, -- сказал он. -- Надо только заполнить ту анкету...
Уилт неопределенно махнул в сторону окна. Однако покупать кота в мешке
дамочка не собиралась.
- Не могли бы вы рассказать об этих курсах побольше? Они ведь мне
помогут, правда?
- Помогут? -- Уилт явно не разделял ее страсть к самосовершенствованию.
-- Смотря что вы подразумеваете под словом "помощь".
- Понимаете, я очень медленно читаю. А потом, в конце книги я уже не
помню, что там было вначале, -- стала объяснять женщина -- чуть что, муж
говорит, я недоучка.
Она грустно улыбнулась, видимо, намекая, что только он, Уилт, может
спасти их супружеское счастье, если убедит ее по понедельникам торчать в
Гуманитехе, а в остальное время глотать одну книжку за другой. Уилт
усомнился, что это поможет, и решил спихнуть бремя ответственности на
кого-нибудь другого.
- Может, вам лучше пойти на курсы ценителей печатного слова? --
посоветовал он.
- Ходила в прошлом году. Мистер Фогерти -- просто чудо. Он считает, что
я личность одаренная.
Уилт едва не сказал, что тот имел в виду скорее ее внешние данные, чем
литературные способности. Хотя что такого он нашел в этой бабенке с
благостной физиономией? Наконец Уилт сдался и монотонно начал:
- Курсы быстрочтения преследуют цель совершенствования ваших
читательских способностей в плане скорости чтения и запоминания
прочитанного. Вы приобретете умение успешнее концентрировать свое внимание
по мере ускорения темпа чтения...
Уилт распинался целых пять минут. Будущих быстрочитателей он
обрабатывал уже четвертый год и выучил речь наизусть. Женщина расцветала
прямо на глазах. Она слышала именно то, что хотела, -- наставление на
истинный путь вечернего самоусовершенствования. Когда Уилт наконец закончил,
она уже заполнила анкету и преобразилась, заново обретя смысл жизни.
Чего нельзя было сказать об Уилте. Он еще два часа провел в кабинете,
слушая точно такие же разговоры за соседними столами, не уставая удивляться
Билу Пашендейлу. Уже лет двадцать старый черт преподает свое "Введение в
фенлендскую субкультуру". Другому б давно осточертело, а ему хоть бы хны.
Прямо-таки излучает энтузиазм. Уилт поежился и принял на курсы быстрочтения
еще шестерых. Проделал он это с равнодушнейшим видом, втайне надеясь
отвадить от курсов всех, кроме ярых фанатиков. Уилт, на правах заведующего
кафедрой гуманитарных основ, отвертелся от вечерних занятий и теперь с
головой погрузился в составление расписаний и работу многочисленных комиссий
и педсоветов. Часто, просиживая штаны на очередном заседании кафедры, он
гадал, кого из его коллег быстрее настигнет нервный стресс. Лишь изредка
Уилт читал лекции студентам, да и то иностранцам. Тут ему удружил Мэйфилд.
Почти все кафедры и факультеты Гуманитеха страдали от нехватки денег, а
студенты-иностранцы платили за себя сами. Благодаря Мэйфилду, председателю
совета перспективного развития, в Гуманитехе образовалось настоящее
арабо-шведо-греко-южноамериканское государство. Было даже несколько японцев.
Заморские гости кочевали из аудитории в аудиторию в тщетном стремлении
постичь богатство английского языка вкупе с культурой и обычаями Англии, вся
эта мешанина лекций и семинаров называлась "Курс английского языка для
иностранцев". Сюда входил "Быт типичной английской семьи" -- еженедельный
семинар, проводимый Уилтом, благодаря которому он мог сколько угодно
распространяться о своей собственной семье. Ева, несомненно, пришла бы в
бешенство, услышав некоторые из его откровений, но она ничего не знала, а
Уилт пользовался тем, что студенты просто не понимают, о чем он говорит.
Нередко Уилт озадачивал даже близких друзей, настолько велика была разница
между самим Уилтом к тем, что творилось у него дома. Но в обществе
восьмидесяти иностранцев Уилт чувствовал себя намного уверенней. Чувствовал,
и все тут. "Все-таки жизнь смешная штука", -- подумал Уилт в 467-м кабинете.
Сейчас по всему Гуманитеху, по всем кабинетам, кафедрам сидят за
столами преподаватели, туда-сюда снуют абитуриенты, задают вопросы, получают
исчерпывающие ответы и уходят, оставляя заполненные анкеты. А это значит,
что, по крайней мере, в течение года можно за свою работу не опасаться.
Правда, Уилт никогда этого и не боялся. На кафедре гуманитарных основ
студентов всегда хватало. Благо закон об образовании предписывал
технарям-вечерникам хотя бы раз в неделю посещать семинары по гумосновам.
Так что хочешь не хочешь -- ходи. За будущее Уилт не беспокоился и мог бы
считать себя счастливым человеком, если бы не было так скучно жить. А тут
еще Ева.
Именно сейчас, став матерью четырех девочек-близняшек, она решительно
раздвинула круг своих увлечений -- и до этого не узкий. Ни дня не проходило
без чего-то новенького; на смену Нетрадиционной медицине, приходило
Экологическое садоводство, чтобы завтра уступить место Экзотической
кулинарии, за которой, в свою очередь, следовали Альтернативные религии.
Приходя домой после не отличающегося особым разнообразием рабочего дня, Уилт
никогда не знал, что его ждет. Лишь одно Уилт знал наверняка: неизменным в
этом доме был и будет невообразимый шум, который издают четыре близняшки.
Все в мамочку. Ева что-нибудь придумает, девчонки все встречают на "ура" и
еще сильнее ее раззадоривают. Чтобы не появляться дома, пока близняшки не
улягутся спать, Уилт пристрастился ходить пешком в Гуманитех и обратно, по
первой же просьбе предоставляя машину жене. Вдобавок ко всему Ева
унаследовала кое-какие деньжата своей тетушки, а Уилту вдвое повысили
зарплату. Пришлось продать дом на Парквью-авеню и купить домище на
Веллингтон-роуд, да в придачу к нему немеряный сад -- так был сделан шаг
вверх по социальной лестнице. По мнению Уилта, их жизнь лучше не стала, и
порой он даже с грустью вспоминал времена, когда Еву еще волновало, "что
соседи подумают". Это хоть как-то сдерживало ее азарт. Теперь же ей было на
всех наплевать: еще бы, теперь она -- мать семейства и хозяйка целого
особняка.
Размышляя таким образом, Уилт дождался конца рабочего дня, отнес список
записавшихся в канцелярию и неторопливо пошел по коридору административного
корпуса к лестнице. Он уже спускался, когда его догнал Питер Брэйнтри.
- Представляешь! Только что записал на курсы навигаторского мастерства
пятнадцать сухопутных крыс. Начнем учебный год под звуки фанфар.
- Будут тебе завтра фанфары у Мэйфилда, на коллегии Гуманитеха, --
усмехнулся Уилт. -- А у меня день пропал даром. До самого вечера отбивался
от назойливых девиц и прыщавых молодцев, и все напрасно -- желают быстро
читать. Ну прочитают они за пятнадцать минут "Потерянный рай" Мильтона? Что
толку-то. Лучше уж просто открыть курсы "Любой кроссворд -- в мгновение
ока!". Тоже проку мало, зато хоть умными себя почувствуют.
Уилт и Брэйнтри спустились в вестибюль, где мисс Пэнсэк все еще
вербовала новичков в секцию начинающего бадминтониста.
- Может, по пивку вдарим? -- предложил Брэйнтри. Уилт согласился. Что
угодно, лишь бы домой не идти.
По обочинам Поуст-роуд, возле Гуманитеха, впритык стояли десятки
автомобилей -- от желающих самосовершенствоваться не было отбоя.
- Ну, как погулял во Франции? -- спросил Брэйнтри.
- Так, как можно погулять только с Евой и четверкой спиногрызов.
Сначала нас вежливо попросили из палаточного лагеря, когда Саманта подрезала
растяжки у двух соседних палаток. И все бы ничего, но в одной из них сидела
какая-то астматичка. Это было на Луаре. А в Вандее мы разбили палатку рядом
с немцем, контуженным на русском фронте. Так он каждую ночь вопил: "Ложись!
Бомбят!!!" Естественно, все просыпались. Не знаю как ты, а я в гробу такой
отдых видал... От немца мы, понятно, сами смотались.
- А я думал, вы плавали по Дордони. Бетти говорила, что Ева прочитала
книжку про реки Франции, и там так здорово...
- В книжке, может быть, и здорово, но только не на реке, -- перебил его
Уилт, -- по крайней мере, не на той, где я поплавал. Евочке непременно
захотелось поставить палатку у ручья. Как стемнело, начался ливень, и ручей
стал речкой. Все промокло, палатка тоже. А она ведь мокрая весит черт-те
сколько. Течение бешеное, на берегу колючие кусты, фиг вылезешь.
- И я, в двенадцать ночи, мокрый до нитки, как дурак с этой палаткой...
-- Уилт обессилено замолчал. Тяжкие воспоминания доконали его.
- А дождь все лил и лил, -- сочувственно закончил Брэйнтри, -- зато
хоть опыта поднабрались, да?
- Уж поднабрались так поднабрались, -- Уилт покачал головой, -- аж пять
дней набирались, на шестой сняли номер в гостинице.
- Вот это лучше всего! Тут тебе и вкусно поесть, и мягко поспать...
- Тебе -- может быть. А у меня не вышло. Саманта сподобилась нагадить в
биде. Часа в два ночи чую -- воняет... Все, давай о чем-нибудь другом!
Они зашли в пивную "Свин в мешке" и заказали по кружке пива.
- А как же, все мужики эгоисты, -- говорила Мэвис Моттрэм, сидя на
кухне у Евы. -- Вот мой Патрик. Редко ведь придет домой раньше восьми. Зато
отговорка у него всегда готова: в университете, мол, задержался. Как же, в
университете! Небось у студентки зачет в постели принимал. Да я не против,
ради Бога. Я ему так и сказала вчера: "Бегаешь за другими бабами -- дело
твое! Но знай: я не буду смотреть на твои штучки сложа руки! Каждый делает
что хочет!"
- А он что? -- Утюг с отпаривателем зашипел, и Ева принялась гладить
платьица близняшек.
- Сморозил какую-то глупость типа "Моя штучка любит, когда руками".
Мужичье наглое! С ними без толку разговаривать!
- А мне иногда хочется, чтоб Генри был чуть-чуть понаглее... поживее,
что ли. Он и раньше спал на ходу, а теперь пока доковыляет с работы, так
вообще будто тряпочный. Оно и понятно, километров десять идти.
- Ой ли... В тихом омуте...
- Что ты! Какой там омут! Как девочки родились, он стал серьезнее.
- А ты спросила себя, с чего это вдруг?
- Не то, что ты думаешь... Просто он очень заботливый. Просыпается в
семь утра, приносит чай в постель, а вечером всегда готовит мне витаминный
молочный напиток.
- Вот если б мой Патрик такое отмочил, я бы сразу почуяла неладное.
Неспроста все это.
- Спроста-неспроста, а Генри ведет себя как обычно. Он очень добрый.
Вот только иногда за себя постоять не может. Говорит, мол, пятеро женщин в
семье. Совсем его затыркали.
- А будет шестеро, если ты пустишь в дом квартирантку.
- Ну, не совсем квартирантку. Ирмгард будет просто жить у нас в
мансарде, а в свободное время обещает помогать по дому.
- Помогать будет? Тебе надо с семьей Кроттки поговорить. Они к себе
финку взяли. Так она до обеда дрыхла и жрала за пятерых. В общем, чуть их по
миру не пустила.
- Финны -- они такие, -- согласилась Ева, -- а Ирмгард -- немка. Я с
ней познакомилась во время одной из акций протеста. Тогда еще собрали почти
сто двадцать фунтов в пользу угнетенных тупамарос*.
- А я думала, в Аргентине больше нет никаких тупамарос. Их вроде всех
поубивали.
- Кое-кто успел удрать. Как бы там ни было, я сказала мисс Мюллер, что
мы сдаем мансарду. Ну, она очень просила сдать именно ей. Готовить себе еду,
и всякое такое прочее она будет сама.
- Ты выяснила, что значит "всякое такое прочее"?
- Ну, она собирается учиться, обожает гимнастику...
- Ну, а Генри что думает? -- добралась Мэвис до самого главного.
- Я еще ничего не говорила. Ты же знаешь, он терпеть не может в доме
посторонних. Главное, пусть не мозолит ему глаза и вечерами сидит у себя...
Участники кровавого мятежа 1780--1783 гг. под предводительством одного
из вождей южноамериканских индейцев Тупак Амару II (Хосе Габриель
Кондорканки) против испанских конкистадоров. (Здесь и далее примеч. пер.)
- Дорогуша, -- в голосе Мэвис прозвучала искренняя озабоченность, --
меня это, конечно, не касается, но, по-моему, ты несколько искушаешь судьбу.
- Но почему? Смотри, как здорово! Она без нас и за детьми присмотрит, и
прибраться поможет -- дом-то огромный, да и мансарда пустует.
- Теперь пустовать не будет. Представь: по дому шляются всякие типы,
орет магнитофон. А он у нее наверняка есть, вот увидишь!
- Ну и пусть, нам не помешает. Я тут заказала ковровые покрытия. Вообще
никаких звуков не пропускают. Лично проверяла.
- Ну, если бы она жила у нас, я была бы не прочь послушать, о чем они с
Патриком шепчутся.
- Ты вроде сказала, Патрик может делать что угодно.
- Да, но не при мне же. Пожалуйста, пусть развлекается на стороне, а
дома... Пусть попробует только, Казанова несчастный! Я ему устрою!
- Генри совсем другой. Пожалуй, он ее даже не заметит, -- в голосе Евы
зазвучала гордость за мужа, -- я ей сказала, что Генри очень спокойный и
домашний, а тишина и уют -- это то, что ей нужно.
"Бедная мисс Мюллер, -- думала Мэвис, допивая кофе, -- найдешь ты здесь
тишину и уют... Ева с детками такие концерты закатывают!
Мэвис собралась уходить.
- Все-таки присматривай за Генри, -- посоветовала она. -- Может, он и
не такой, как Патрик, но все равно. Мужикам доверяй, но проверяй. А насчет
иностранцев скажу так: они сюда не только учиться приезжают.
Мэвис села в машину и поехала домой. И откуда у нее такая дурацкая
доверчивость, удивлялась она по дороге.
Вообще-то Уилты всегда были не от мира сего. Однако, с тех пор как они
поселились на Веллингтон-роуд, Ева стала меньше прислушиваться к Мэвис.
Прошли те времена, когда Ева занималась под ее руководством аранжировкой
цветов, и теперь Мэвис явно ревновала. С другой стороны, Уилты живут на
Веллингтон-роуд, место весьма престижное в Ипфорде, а значит, дружить с ними
-- дело полезное.
На повороте к Регал-Гарденс Мэвис осветила фарами Уилта и окликнула
его. Уилт задумчиво прошагал мимо.
В голове у Уилта, как всегда, роились мрачные и туманные мысли. Он сам
не знал почему, и от этого мысли мрачнели и затуманивались еще больше. Игра
воображения вызывала неистовый вихрь удивительно странных образов. Состояние
Уилта можно было объяснить лишь отчасти. Его не радовали работа, жена --
динамо-машина; не нравился тот дух, что царил на Веллингтон-роуд. Здесь
каждый второй -- большая научная шишка. И зарабатывает побольше его. Уже
достаточно для того, чтобы быть недовольным. Но главное, его не отпускала
мысль, что сама жизнь не имеет никакого смысла. "Что такое я по сравнению с
бесконечной Вселенной с ее великим хаосом, который наверняка имеет какой-то
сокровенный смысл... Но мне не дано постичь его во веки веков". А еще Уилт
думал, почему материальный прогресс столь опустошителен для человеческой
души, и, как всегда, не нашел ответа. Зато пришел к выводу, что пиво натощак
пить не следует. Одно утешало: в последнее время Ева ударилась в
Экологическое садоводство, а значит, можно ожидать что-нибудь приличное на
ужин. Да и девчонки уже, наверное, спать легли. Только бы эти паршивки не
проснулись ночью. С содроганием Уилт вспоминал то время, когда близняшки
сосали материнскую грудь. Тогда редкая ночь проходила спокойно. Зато теперь
все позади, и его сон никто не тревожит. Правда, иногда Саманта гуляет во
сне по комнате, а Пенелопа мочится в постель, но это мелочи.
Когда Уилт миновал аллею на Веллингтонроуд и приближался к дому, то
почуял аромат рагу с овощами и... заметно повеселел.
2
На следующее утро настроение у него было довольно мрачное. "И как я
сразу не догадался, что она это рагу неспроста приготовила. Хотела меня
задобрить, а уж потом огорошить, -- бормотал он, направляясь в Гуманитех. --
Сдать комнату неизвестно кому, это же надо додуматься!" Этого Уилт боялся с
тех пор, как они купили дом. До поры до времени Еве было некогда. Сначала
она возилась с садом, потом искала целебные травы. Затем опробовала
новомодные методы воспитания детей, перекраивала на новый лад кухню и
переклеивала обои. Уилт было подумал, что про мансарду она забыла. Ан нет!
Втихаря нашла квартирантку и молчок! Ну, надо же, черт возьми! Клюнул на это
рагу, как карась на мотыля. Ева, когда захочет, здорово готовит. Уилт уже
приканчивал вторую порцию рагу и бутылку своего лучшего бургундского, когда
на него обрушились новости. Поначалу он даже не понял, о чем речь.
- Чего-чего? -- тупо переспросил он. -- Сдала мансарду одной немке,
повторила Ева. -- За пятнадцать фунтов в неделю. Тишину и порядок
гарантирует. Ты ее даже не заметишь.
- Держи карман шире! Заведет себе кучу любовников, они будут шнырять
здесь по ночам, весь дом провоняет жареными сардельками. Немцы только их и
едят.
- Ничего не провоняет. У нее на кухне отличная вытяжка. А мальчиков
пусть приводит, если они будут примерно вести себя.
- Отлично! Покажи мне хоть одного примерного "мальчика", и я тебе
приведу верблюда с четырьмя горбами.
- Это не верблюд, а дромедар называется. -- Ева применила свою
излюбленную тактику запудривания мозгов, от чего у Уилта обычно ехала крыша
и он начинал отчаянно спорить. Но сейчас фокус не удался.
- Правильно, дромедар, -- подхватил Уилт. -- С двумя ногами! Значит,
по-твоему, я буду спокойно лежать и слушать, как прямо над головой мандрадер
усатый по койке скачет?
- Не мандрадер, а дромедар, -- поправила его Ева, -- вечно ты все
путаешь.
- Ну и хрен с ним! -- прорычал Уилт. -- Я знал, что так будет, еще
когда твоя преподобная тетка преставилась и оставила наследство, а ты купила
этот постоялый двор. Знал я, знал, что ночлежку здесь откроют!
- И совсем не ночлежку! И вообще Мэвис говорит, что раньше семьи были
крупные, а невзгоды мелкие.
- Мэвис ли не знать! Ее Патрик только и делал, что приумножал чужие
семьи.
- А Мэвис предупредила, что больше его выходки не потерпит.
- А я предупреждаю тебя, -- сказал Уилт, -- Малейший скрип кровати,
звон рюмки, гитарный аккорд или смешок на лестнице, я сюда таких
квартирантов наведу, что твоя мисс Шикельгрубер отсюда пулей вылетит!
- Не Шикельгрубер, а Мюллер. Ирмгард Мюллер.
- Постой, а обергруппенфюрер Мюллер -- не дед ли ей? Тот самый, из
гестапо...
- Ты просто завидуешь, -- заявила Ева. -- Если б тебя нормально
воспитывали и не драли уши, чтоб в замочную скважину не подглядывал, ты бы
сейчас не относился так болезненно к тому, чем занимаются нормальные люди.
Уилт свирепо уставился на Еву. Всякий раз, чтобы обломать Уилта, она
напирала на его сексуальную неполноценность. После чего Уилт обычно
капитулировал и отправлялся спать. Обсуждать свою неполноценность он не
стал, так как пришлось бы на деле доказывать Еве обратное. А после такого
рагу Уилту уже ничего не хотелось.
Ничего ему не хотелось и на следующее утро, когда он пришел в
Гуманитех. Перед уходом в детский сад близняшки не поделили платье, а
"Тайме" снова напечатала очередное ходатайство лорда Лонгфорда об
освобождении из тюрьмы Майры Хиндли, женщины-убийцы. Она якобы
перевоспиталась, стала доброй христианкой и вообще добропорядочной
личностью.
"Тогда пусть сидит, где сидела, и перевоспитывает остальных!" --
пробормотал Уилт в сердцах.
Другие новости тоже не давали повода для веселья. Инфляция опять
поползла вверх, а английский фунт свалился вниз. Из Северного моря через
пять лет выкачают весь газ. В общем, в мире, как всегда, бардак. А тут сиди
и подыхай от скуки, пока этот Мэйфилд расхваливает курсы английского языка
для иностранцев. Потом явятся коллеги и будут ныть, что их не устраивает
составленное Уилтом расписание занятий. Самое противное в его новой
должности было то, что приходилось торчать на работе остаток лета и
придумывать, как преподаватели смогут находить свои группы в указанный час.
Когда Уилт наконец придумал, оказалось, что он обделил заведующего кафедрой
изящных искусств. Тот хотел читать лекции о сущности бытия только в 607й
аудитории, а Уилт разместил там третью группу мясников. Вдобавок он не знал,
как поступить с миссис Файф. Она его еще в прошлом году достала. Не может,
видите ли, читать свои лекции на кафедре мехтехники по вторникам в 14.00,
потому что ее муж... Короче, пришлось менять расписание. В такие минуты Уилт
мечтал снова стать преподавателем и объяснять "Повелителя мух" газовщикам.
Хотя, чего жаловаться? На нынешнем месте зарплата приличная. А деньги всегда
нужны, особенно если живешь на Веллингтон-роуд. Составив один раз
расписание, потом весь год можно было провести, погрузившись в мечты в своем
кабинете.
На факультетских заседаниях он впадал в какое-то оцепенение, хотя в
присутствии Мэйфилда, ухо надо было держать востро -- того и гляди узнаешь,
очнувшись, что на тебя повесили лишние лекции. А доктор Борд? Тот начала
учебного года без скандала вообще не мыслил.
Так получилось и в этот раз. Доктор Мэйфилд открыл заседание
гуманитеховского руководства и начал:
- Учебная программа должна быть строго ориентирована на обучаемого,
причем особое внимание следует уделить развитию социально-экономического
мышления.
Вот тут-то и вмешался доктор Борд.
- Ерунда! На моей кафедре учат наших английских студентов говорить
по-немецки, французски, испански и итальянски. Мы не должны рассказывать
всяким там иностранцам, откуда взялись их языки. Позволю себе также
заметить, что насчет социально-экономического мышления
Роман английского писателя У. Голдинга.
доктор Мэйфилд не прав. Если позволите, приведу в качестве примера
своих прошлогодних арабов. Экономическое мышление у них -- позавидовать
можно. Цену своей нефти знают. А в социальном смысле -- дикари. Три года я
безуспешно пытался их убедить, что неверную жену не следует забивать
камнями.
- Перебивая докладчика, доктор Борд, мы сами себя задерживаем, --
заметил проректор, -- продолжайте, пожалуйста, доктор Мэйфилд...
И доктор Мэйфилд продолжил. Он говорил целый час, пока не был прерван
деканом техфака.
- Тут кое-кого из моих преподавателей назначили читать лекции о
достижениях британской технической мысли в XIX веке. Прошу прощения, доктор
Мэйфилд, господа, но у меня на факультете работают инженеры, а не историки.
Зачем заставлять их делать то, о чем они не имеют ни малейшего
представления?
- Вот именно! -- подхватил доктор Борд.
- А еще хотелось бы узнать, почему столько внимания уделяется
иностранным студентам. А наши чем хуже?
- Пожалуй, на этот вопрос отвечу я, -- вмешался проректор. -- Местные
власти урезали ассигнования нашему колледжу, и теперь мы самостоятельно
финансируем некоторые бесплатные курсы и оплачиваем труд наших
преподавателей. Естественно, для этого нужны деньги. За обучение иностранцы
платят неплохо, вот и приходится набирать их побольше. Тут у меня финансовый
отчет за прошлый год. Хотите знать, какие у нас доходы?
Изучать финансовый отчет желающих не нашлось. Умолк даже доктор Борд.
- При нынешнем состоянии британской экономики, -- продолжал проректор,
-- большинство наших преподавателей сохраняют работу лишь благодаря
иностранцам. И вообще пора уже подумать о том, чтобы открыть для них
аспирантуру. Я думаю, статус университета нам не помешает. Выиграют все,
надеюсь, вы согласны? -- проректор обвел взглядом присутствующих.
Возражений не было.
- Раз так, доктору Мэйфилду осталось только распределить по кафедрам
дополнительные курсы лекций, и в добрый час!
Доктор Мэйфилд раздал всем ксерокопии новых учебных планов. Уилт изучил
свой и обнаружил, что ему подсунули "Развитие либеральных и
социально-прогрессивных взглядов в английском обществе с 1688 по 1978 год".
Он собрался было возмутиться, но его опередил завкафедрой зоологии.
- Тут написано: "Животноводство и земледелие. Селекционное разведение
свиней и домашней птицы". Я что, это читать должен? Между прочим, этот курс
имеет важное значение для экологии...
- И весьма "ориентирован на обучаемого", -- хихикнул доктор Борд. -- Я
вам лучше могу предложить: "Роль постоянно действующих переменных в
свиноводстве". Или вот еще неплохо: "Введение в основы процессов
компостообразования".
- Только не это! -- ужаснулся Уилт, услышав слово "компост".
Доктор Борд сразу заинтересовался.
- Жена никак не успокоится? -- сочувственно осведомился он.
- Точно! Она в последнее время...
- Господа, может, сначала дадите мне высказаться, а потом Уилт
расскажет нам о своих матримониальных проблемах, -- вмешался завкафедрой
зоологии. -- Поймите наконец, не могу я читать лекции по животноводству. Я
зоолог, а не скотник. Я в этом ни бельмеса!
- Надо смотреть шире, -- возразил доктор Борд. -- Если мы должны стать
университетом, в чем я лично сильно сомневаюсь, давайте помнить: интересы
Гуманитеха превыше всего!
- Борд, сначала загляните в свою бумажку, -- ехидно посоветовал зоолог,
-- видите:
"Сперманентное влияние..."
- Машинистка ошиблась, -- вмешался доктор Мэйфилд. -- Следует читать:
"Перманентное влияние семантического фактора на современные социологические
учения". В списке обязательной литературы вы найдете труды Витгенштейна,
Хомского и Уилкеса.
- Смотрите шире, Борд. Это же ваши слова, -- напомнил завкафедрой
зоологии. -- Не хотите? Вот и я не хочу объяснять мусульманской аудитории,
зачем разводить свиней в Персидском заливе. Я сам не знаю зачем!
- Господа, как я понимаю, в одном или двух случаях вас не устраивают
наименования лекционных курсов. Не вижу проблемы, то, что не нравится,
подчеркните...
- А лучше вообще вычеркните, -- вставил доктор Борд.
Проректор пропустил это мимо ушей.
- Главное, чтобы, сохраняя общий объем лекционного материала, подавать
его на уровне, доступном индивидуальному восприятию обучаемых.
- Про свиней все равно не буду, -- уперся зоолог.
- И не надо. Рассказывайте что-нибудь простенькое из жизни растений, --
предложил проректор.
- Господи, а я? Тоже должен рассказывать что-нибудь простенькое из
жизни Витгенштейна? Год назад был у меня один тип из Ирака, он имени своего
написать-то не мог. Ну куда такому про Витгенштейна? -- развел руками доктор
Борд.
- Надо бы еще кое-что обсудить, -- робко заметил преподаватель
английской кафедры. -- Боюсь, будет проблема общения с японцами, а их у нас
восемнадцать человек, со студентом с Тибета.
- Вот именно! -- подхватил доктор Мэйфилд. -- Языковой барьер. А
знаете, было бы недурно провести с ними беседу по теме "Межъязыковая
коммуникация". Это, кстати, должно понравиться Национальному совету по
наградам за успехи в науке.
- Да плевать на этот ваш совет! Я уже устал повторять: этот совет --
выгребная яма британской науки, -- не унимался Борд.
- Спасибо, Борд, мы уже слышали ваше мнение, -- перебил проректор. -- А
теперь вернемся к нашим японцам и юноше с далекого Тибета. Он ведь с Тибета,
правильно?
- Вроде с Тибета, -- осторожно ответил преподаватель английского. --
Главное, не поймешь, что он говорит-то. Он по-английски, как я по-тибетски.
И по-японски тоже.
Проректор испытующе оглядел присутствующих.
- Вероятно, тут вряд ли кто говорит на этом экзотическом языке?
- Я говорю, -- признался завкафедрой изящных искусств. -- Только не
буду. Четыре года я проторчал у этих чертей в концлагере. Не хватало мне
теперь еще с ними разговаривать. У меня с тех пор желудок ни к черту не
годится!
- Может, возьмете тогда шефство над китайцами? И тибетца к вам запишем.
Тибет же принадлежит Китаю. Сюда же пойдут четыре студентки из Гонконга.
- Тут-то мы и объявим набор на краткосрочные курсы повышения
квалификации, -- ляпнул доктор Борд, спровоцировав интенсивный обмен
любезностями, затянувшийся до самого обеда.
Вернувшись к себе в кабинет, Уилт узнал, что миссис Файф опять не может
заниматься с мехтехниками по вторникам в два, поскольку ее муж... Пошел
новый учебный год, пошел, мать его! Он знал, что так оно все и будет!
Следующие четыре дня прошли в том же духе. Уилт сходил еще на одно
межфакультетское совещание, провел семинар с подшефными учителями на тему "О
пользе изучения гуманитарных основ" (по его мнению, слово "польза" здесь
было вряд ли уместно), сам послушал лекцию "Опознание анашовой
растительности и пристрастии к героину". Прочитал ее какой-то сержант из
отдела по борьбе с наркоманией.
Наконец удалось все-таки угодить миссис Файф. Теперь она учила
мехтехников по понедельникам с 10.00 в 29й аудитории. Там же занималась и
вторая группа булочников. Все эти дни Уилт ходил мрачнее тучи: из головы не
выходила Ева и ее проклятая квартирантка.
... ... ... Продолжение "Уилт Непредсказуемый" Вы можете прочитать здесь Читать целиком |