Михаил Николаевич Барышников

Родился 27 января 1948 года в Риге (Латвия). Отец – Барышников Николай Петрович, офицер. Мать – Григорьева Александра Васильевна (в первом замужестве Киселева). Супруга – Лиза Рейнхарт (Lisa Rinehart), бывшая танцовщица Американского балетного театра (АБТ). Дети: Александра – от киноактрисы Джессики Ланж (Jessica Lange), Питер, Анна, София.

Михаил Барышников – величайший танцовщик балета XX века, один из немногих русских артистов, которые оказали влияние на развитие и судьбу мирового балета. При этом блистательная карьера Барышникова складывалась нелегко, и судьба не всегда баловала его.

Семья Барышниковых оказалась в Риге после войны, куда Н.П. Барышников, как многие советские офицеры, был отправлен из России «для дальнейшего прохождения службы». Отец Миши Барышникова был человеком сурового характера, искусством он не интересовался, и контакта с сыном у него не было. Мишу воспитывала мать. Она водила его в театр, научила любить музыку, отдала в балетную студию, а затем – в Рижское хореографическое училище (педагоги Н.С. Леонтьева, Ю.П. Капралис). Когда Мише исполнилось 12 лет, Александра Васильевна отвезла его на лето к своей матери, которая жила на Волге, вернулась в Ригу и покончила с собой. Причина ее поступка осталась неизвестной. Отец вскоре женился вновь, но Миша не чувствовал себя членом этой новой семьи. Когда он переехал в Ленинград, отношения с отцом практически прекратились.

В 1964 году в Ленинграде гастролировала Латвийская национальная опера. Барышников был занят в спектаклях вместе с другими учениками школы. Во время этих гастролей один из артистов Театра оперы и балета имени С.М. Кирова отвел Мишу в Ленинградское хореографическое училище, к педагогу А.И. Пушкину. Пушкин проэкзаменовал мальчика и предложил ему поступить в училище. Так Барышников стал учеником знаменитой русской балетной школы, а затем – солистом прославленной балетной труппы театра имени С.М. Кирова.

В 1967 году Михаил окончил Ленинградское хореографическое училище (Академия русского балета имени А.Я. Вагановой) по классу А.И. Пушкина. Будучи учеником школы, он завоевал первую премию на Международном конкурсе артистов балета в Варне (1966). С 1967 по 1974 год Барышников – солист Театра оперы и балета имени Кирова в Ленинграде (Санкт-Петербургского Мариинского театра).

Звезда Барышникова взошла мгновенно. Его несомненный талант был понят и признан. Не только уникальные профессиональные данные – прыжок с баллоном и элевацией, идеальная координация движений, музыкальность и превосходно усвоенная школа (безупречная форма исполнения), – но и уникальный артистический дар завоевывали зрительские сердца.

Но в театре в те годы царили рутина и застой. Начавшийся было в середине 1950-х годов расцвет, когда великие современные хореографы Л.В. Якобсон и Ю.Н. Григорович создавали для труппы новые балеты, был остановлен советскими чиновниками от искусства. К.М. Сергеев, ставший в 1960 году художественным руководителем труппы, старался не допускать в театр новых талантливых и оригинальных хореографов. Творческая жизнь в театре угасала. Барышников, человек творческий, свободомыслящий, искал для себя выход из складывавшегося тупика. Он переосмысливал роли классического репертуара (например, Альберта в «Жизели»), старался танцевать в тех новых балетах, которые казались ему интересными. Но только «Вестрис» Л.В. Якобсона и Адам в «Сотворении мира» Н.Д. Касаткиной и В.Ю. Василёва действительно дали импульс его творческому становлению. В 1973 году положение Барышникова как лучшего артиста труппы позволило ему получить творческий вечер и самому выбрать репертуар. Выбор этот тогда для многих оказался неожиданным: выдающийся классический танцовщик, Барышников отказался от исполнения вариаций и дуэтов и пригласил двух современных хореографов М.-Э.О. Мурдмаа и Г.Д. Алексидзе поставить одноактные балеты специально для этого вечера. Руководству пришлось уступить: у театра не было новых спектаклей, да и И.Д. Бельский, новый художественный руководитель труппы, поддержал Барышникова.

Вечер («Блудный сын», «Дафнис и Хлоя» Мурдмаа и «Дивертисмент» Алексидзе) стал творческой вершиной Барышникова в России. К этому времени значение артиста не только для русского искусства, но и для русской культуры стало очевидным: темой, объединившей три балета, было возмужание свободного человека, даже прыжок-полет Барышникова воспринимался тогда зрителями как символ свободного парения духа.

В 1973 году М. Барышников был удостоен звания заслуженного артиста РСФСР. Он снялся в телевизионных балетных фильмах, а также в драматической роли Педро Ромеро в телевизионном спектакле «Фиеста» (режиссер С.Ю. Юрский).

...Что ждало Барышникова в России, если бы он не уехал на Запад? Позднее его ближайший друг Иосиф Бродский так ответил на этот вопрос, заданный ему в интервью: «Он бы спился». Вероятно, Бродский был прав. Даже готовя свой вечер, Михаил был вынужден бороться не только с препятствиями, чинимыми дирекцией, но и с непониманием в среде артистов. Вряд ли он выдержал бы борьбу с энтропией, исходившей из самой сути советского режима, который всегда стремился или уничтожить неординарную личность, или ввести ее в удобные для власти рамки. А гений Барышникова стремился к творческой свободе. Как говорил Александр Блок, каждая новая эпоха рождает новые поэтические рифмы. Танцовщик, тонко чувствующий время, искал эти новые «рифмы» в танце, в ритмах, темпе, пластике своего времени. Но в театре перемен не предвиделось. Ролан Пети (Roland Petit), один из лучших европейских хореографов XX века, предлагал театру имени Кирова бесплатно поставить балет для Барышникова, но театр ответил отказом.

Летом 1974 года во время гастролей в Канаде группы артистов из разных советских театров Барышников решил не возвращаться в СССР. Канада предоставила ему политическое убежище. По словам его ближайшего друга Александра Минца, бывшего танцовщика Театра имени Кирова, который к этому времени уже был на Западе, работал в Американском балетном театре и помогал организовать Мишин побег, «решение остаться на Западе далось Барышникову нелегко». В те времена это было и довольно опасно, и означало полный разрыв с прежней жизнью. У Миши было много друзей не только в театральной, но и в научной среде. Его гражданская жена Татьяна Кольцова была танцовщицей Театра имени Кирова. Первые годы на Западе Миша тяжело переживал потерю близких людей, послужившую высокой платой за творческую свободу.

Так, как Барышникова, в России не «оплакивали» никого из «невозвращенцев» – не только друзья, но и зрители. О нем говорили тогда словами Булата Окуджавы: «Моцарт отечества не выбирает, просто играет всю жизнь напролет».